Читать книгу "Искупление - Виталий Яковлевич Кирпиченко"

Пётр с самым серьёзным выражением лица.

— Будет что-то и не городом, и не деревней, — заговорил Анатолий. — Старому поколению едва ли будет по душе холодное пространство домов, им люба уютная хатка под соломенным дахом, щоб садок вишневый коло хаты! Щоб в садку при чирвоной зори соловейко щебетав! А коль это уже невозможно, то хотя бы была тёплая бревенчатая изба на две половины. Банька, само собой, в конце огорода. Чтоб далеко не убегать от того, чем жили тысячелетия. Чтоб речка не в бетонных берегах. Чтоб новые Саврасовы, Поленовы и Левитаны могли вызывать у нас чувства и тоски, и радости.

— Согласен, всё это хорошо! — приложил руку к груди Сергей. — Но без молодого поколения нам не поднять, не оживить деревни. Молодым же подавай условия, не уступающие городским. Причём, условия лучших городов! С театрами и школами. Чтобы физику и химию преподавал не завхоз школы, а профессиональный физик и химик. И английский или французский чтоб вела не вчерашняя школьница, а человек, владеющий этими языками. Вот тогда не будут ученики шарахаться от непонятной химии, и смогут научиться разговаривать на иностранном, читать в подлиннике Шекспира и Гюго. Пока же пять школьных лет в изучении языка — псу под хвост! Для того чтобы было так, как мы хотим, нам надо привлечь нужные кадры. Привлечь можем не рассказами о гражданском долге педагога и врача, а отличными условиями! Я прав?

— Командир всегда прав! — заключил Пётр.

— Вот и хорошо! — согласился Сергей. Поразмыслив малость, добавил: — В конце концов, каждый может построить себе то, что захочет. И хатка под соломенной крышей не из области недостижимых желаний. Пусть будет центральная улица из новых домов со всеми удобствами, окраины — из изб и хат с удобствами на улице. Важно, чтобы жизнь бурлила, чтоб звенели детские голоса без умолку, чтоб старики не считали дни до своей кончины как до избавления от всех напастей, а щурились в усмешке, доживая век в тепле и заботе. Думаю, и вам отзовётся это добром!

45

Утром после завтрака к Сергею подошёл Анатолий. Потупясь, заговорил, сбиваясь на каждом слове.

— Я тут… это… всю ночь не спал. Вот.

Сергей не перебивал его.

— Вчера мне позвонили… по мобильнику. Это… из Магочана. Сказали: им звонили из Красноярска, я им высылал свои рассказы. Вот они и… звонили. Вроде, хотят издать книжку.

— В чём проблема? — не выдержал словесной тягомотины Сергей. — Платить им надо, что ли?

— Нет. Бесплатно. Дело в том, что у меня мало рассказов. Надо писать ещё. Вот они и предлагают переехать в Красноярск, чтобы там у них работать и писать книгу. А тут у нас самый сезон, вот…

— Я рад за тебя! — сжал Сергей руку Анатолия выше локтя. — Очень рад! Быть писателем — это же… это же… — Сергей не мог подобрать нужных слов, восторг переполнял его. — Я в школьные годы решил, что тоже буду писателем, но… — развёл руки, криво усмехнулся. — О нас не беспокойся — управимся! На дорогу тебе выдадим пособие. Когда поедешь? Завтра утром? Пётр отвезёт тебя до станции. Это ж как здорово! Свой писатель! Придумай громкую фамилию, псевдоним, или как его ещё называют. А лучше оставь свою. Прославляй свою родную фамилию! Она у тебя совсем не плохая — Пустовойтов. Лучше бы без этого «пусто», но когда сплошное слово, то нормально слышится. Нисколь не хуже Булгакова, Шолохова, даже Толстого и Гоголя. Да и не фамилия славит человека, а человек фамилию! Я рад за тебя! Завидую белой завистью! Как только выйдет книга, пришли нам с десяток — мы тебе расходы оплатим. В школу одну или даже две, в библиотеки, нашу и районную, штуки по три, а то и по четыре, мне одну, и ещё кто захочет. Молодец, ей-богу! Поздравляю!

— Рано поздравлять. Пока на воде вилами… Ещё много писать, а то, что написано, доводить до ума…

— Я где-то читал, кто-то из больших писателей писал, что не надо шибко уж грамотно и красиво писать. От этого, говорил он, теряется красота и, как его, самобытность, что ли. Должна, говорил он, чувствоваться рука художника. Это когда у Гоголя своё, а у Булгакова совсем другое, хотя писали они об одном — о нечистой силе. Будешь великим и знатным, не забывай, откуда твои корни, кто тебя вскормил и вынянчил, — о простом народе я говорю. И, само собой, всегда рады тебе! Приезжай со всей семьёй хоть насколько! Встретим, накормим, устроим где жить. Для такого случая гостиницу пятизвёздочную сварганим!

46

Ранним утром Пётр в образе возницы потревожил Буланку. Косо глянув на заспанного Петра, Буланка подумал: «Не спится им в такую рань, и другим не дают покоя. Миллионы имеют, а примитивный автомобиль купить не могут. Сколько ещё мне таскать по колдобинам эту проклятую повозку!» Провожать Анатолия вышел Сергей. Он нёс объёмную сумку, у Анатолия в руках была полиэтиленовая сумка и лёгкий плащ. За воротами они обнялись.

— Удачи тебе! — сказал Сергей. — Если что, не отчаивайся! Знай, что вершишь правое дело, потому и победа, рано или поздно, будет за тобой. Победа просто не даётся. Будь самокритичен. В творчестве часто люди завышают свои возможности и от этого много теряют. Вместо того чтобы признать свои ошибки, они стараются доказать, что и выеденного яйца не стоит. Теряют время в бесплодной борьбе, расстраивают свои и чужие нервы. Я к тому говорю это, чтобы не задерживался на мелочах. Выбери большое дело и доводи начатое до конца! И помни, мы всегда примем и поймём тебя! Не теряйся! Пиши, звони!

Во всё время, пока Сергей говорил напутственные слова, Анатолий косо посматривал в сторону избы Нины, он тайно надеялся увидеть её перед долгим, а может быть, и вечным расставанием. В кармане пиджака лежало письмо для неё. Улица была пустынна. Лёгкий туман прикрывал макушки деревьев, подступившего к селу леса. Серое небо избавлялось от низких плотных облаков, верховик гнал их в сторону севера.

«Дождя не будет, — решил Пётр, глянув в сторону востока. — Светлеет небо».

За мыском леса Буланка встрепенулся и бодренько, без понукания, затрусил по мягкой дороге. «С чего бы такое с ним? — удивился Пётр, и посмотрел вперед. На дороге маячили две фигуры: большая и малая. — Интересно, кто там может быть?» Фигуры были неподвижны, что ещё больше удивляло возницу. И когда оставалось до них метров двадцать, Пётр воскликнул:

— Убей меня Бог лаптем — ничего