Читать книгу "Эхо чужих желаний - Мейв Бинчи"

по пустой спортивной площадке в полной тишине по пути домой. Анджела слишком хорошо знала, как нужна эта передышка от пронзительных детских голосов. Она сама была лишена подобной роскоши, об этом позаботилась Иммакулата.

Анджела постучала в желтую дверь. Ее встретила Сюя. На лице – улыбка, в глазах – восторг, руки распростерты в желании обнять.

– Я заметила тебя со второго этажа и побежала вниз. С приездом, милости просим! Я с трудом могу в это поверить. Я счастлива. Мы все счастливы. У тебя чемодан, на этот раз ты останешься с нами.

– Да, Сюя, на этот раз я останусь.

Они выпили чаю, и Анджела осмотрелась. Сюя изменилась: помолодела и выглядела более элегантно. Теперь она убирала волосы в пучок, носила светло-зеленый джемпер и юбку, а широкий белый воротник украшала брошь из коннемарского мрамора.

Анджела подарила Сюе брошь, когда в прошлый раз приезжала в гости. Мысль о том, что это, возможно, единственное украшение Сюи, растрогала Анджелу до глубины души. Сюя рассказала о работе. Теперь она занималась вовсе не стиркой и шитьем. Сюя набирала тексты дипломных работ, выполняла переводы для японских компаний в Лондоне и делала копии документов. Больше всего заказов Сюя получала от школы. В администрации сочли, что лучше платить миссис О’Харе за аккуратно оформленные опросные листы, экзаменационные билеты, уведомления и брошюры, чем самим печатать на машинке, переводя пачки бумаги. Сюя с гордостью сообщила Анджеле, что неплохо освоила надомное производство и даже наняла девушку, приходившую помогать ей трижды в неделю после обеда.

На пианино стояли фотографии детей, которые так выросли, что Анджела едва их узнала. Денису исполнилось больше десяти, Лаки – восемь. В другой рамке была фотография матери – ее единственный красивый портрет. Юные Дэвид Пауэр и Джеймс Нолан сделали снимок много лет назад, когда купили первую камеру и фотографировали всех подряд, пытаясь соперничать с Джерри Дойлом. Им удалось поймать и запечатлеть редкий момент, когда миссис О’Хара улыбалась, а не морщилась от невыносимой боли.

Взгляд Анджелы остановился на портрете. Сюя заметила это.

– Ты приехала рассказать Шону о его матери? – очень тихо спросила она.

– Да, – прошептала Анджела.

– Она очень больна? Она спрашивала о Шоне?

– Нет. Дело не в этом.

– Если это поможет, Шон должен поехать к ней, поехать один, в облачении священника. Если так будет лучше. Я уговорю его, если нужно.

– Нет, Сюя, нет. Ее больше нет с нами. Она умерла месяц назад.

– Месяц назад?

– Я знаю. Знаю. Мне пришлось решать самостоятельно. Так казалось лучше всего.

Воцарилось молчание.

– Пожалуйста, Сюя, разве это не лучше всего? Я оградила его от тягот, Шону не пришлось принимать тяжелое решение самому.

– Может быть, ему следовало принять решение. Может быть, не нужно постоянно защищать его от необходимости делать выбор.

– Я больше ни в чем не уверена, – печально призналась Анджела.

– Прости меня. Что я такое говорю? У тебя мать умерла, а я даже не выразила своего сочувствия. Это жестоко и эгоистично с моей стороны. Как она умерла? Это было внезапно?

– Да. У нее был сердечный приступ. Если бы все произошло не так быстро, я бы дала Шону знать. А так – он бы все равно не успел приехать, а я не хотела…

– Пожалуйста, не волнуйся. Я думаю, ты сделала все, чтобы Шон не испытал лишней боли. Как всегда, ты действовала ему во благо, – сказала Сюя.

Она встала и обняла Анджелу за плечи:

– Ты поступила как лучше. Спасибо тебе за то, что ты не заставила Шона проходить через это. Все эти муки. Спасибо за то, что ты подарила нам мир и покой. Он смирится со смертью матери. С тех пор как Шон видел ее в последний раз тринадцать лет назад, мать превратилась для него в мечту. Он будет оплакивать ее образ, а не настоящего человека.

– Ты очень мудра, Сюя.

– Я хочу быть учителем. Я сдаю экзамены, которые дадут мне право преподавать машинопись и стенографию. Надеюсь, в Ирландии признают результаты экзаменов.

– Да, вероятно. Вы собираетесь в Ирландию?

– Шон почти ни о чем другом не говорит.

Сюя указала, куда идти, чтобы встретить Шона. Она обещала оставить их в доме одних, чтобы брат с сестрой могли поговорить. Обед был уже готов.

На нем было тяжелое пальто с поднятым воротником, он держал руки в карманах. Брат выглядел моложе своих сорока лет. Его лицо расплылось в нелепой улыбке. Он бросился навстречу, но потом резко остановился.

– Плохие новости? – спросил он.

– Мама умерла очень мирно. Без страха. Все кончено.

Шон перекрестился:

– Господь, помилуй ее душу.

– Я приехала, чтобы сказать тебе.

– Ты очень добра к нам.

Шон обнял сестру и крепко прижал к груди.

– Надеюсь, я поступила правильно. Это случилось так быстро и неожиданно. Я могла позвонить тебе. Я сообщила Джеральдине и Марии. Но я решила не говорить тебе, Шон. Я подумала, что если мама тебя увидит, то догадается, а это будет слишком тяжело для тебя и, честно говоря, для нас тоже.

Анджела почувствовала себя лучше, признавшись в собственном эгоизме. Шон обнял сестру за плечи, когда они шли обратно к сторожке привратника.

– А Сюя знает? Ты ей сказала?

– Да.

– И что она думает? Неужели она считает, что мне не следовало приезжать на похороны матери?

В этот миг Анджела поняла, что имела в виду Сюя. Люди действительно оберегали Шона, оградив его от мира вокруг. Если Анджела подтвердит, что Сюя одобрила ее действия, на лице брата мелькнет улыбка облегчения, и он успокоится.

– Да. Сюя сказала, что так было правильно. Она поблагодарила меня за то, что я подарила вам покой. Так она выразилась.

Шон улыбнулся, как Анджела и предполагала.

– Я бы хотел находиться рядом и держать маму за руку. Но если это произошло так внезапно, еще раз спасибо тебе за то, что ты взвалила все на себя, Анджела. – Шон по-дружески обнимал ее. – Это было горестно и мучительно?

– Нет. Говорят, смерть пришла к ней как благословение. Это правда, Шон. Она очень мучилась в последние годы. Каждое движение причиняло ей острую боль. Она не могла ни одеться сама, ни передвигаться без посторонней помощи.

Лицо Шона страдальчески исказилось. Он не хотел, чтобы эти детали сплелись в его сознании с образом матери.

– Доктор Пауэр сказал, что у нее была самая тяжелая форма артрита, которую он видел за всю свою практику. А еще у нее было недержание. Не потому что она не могла терпеть, она просто не успевала вовремя встать.

Шон в отчаянии закрыл глаза.

– Это мало напоминало нормальную жизнь. Сплошное страдание с самого утра. Теперь все муки для матери позади. Когда я смотрю в угол комнаты, где она раньше сидела, все время думаю об этом.

– Как давно это случилось?

– Месяц назад. Я не могла приехать раньше из-за занятий в школе. Ты же