Читать книгу "Изгоняющий демонов - Виталий Дмитриевич Гладкий"

болью, голова падает, руки и ноги опухают и он скребет ими по земле, демон, слуга Лилу, овладел им»…

Продолжить познавательное чтение Эрибу не дали. За дверью, где находилась его приемная, раздался грохот — что-то разбилось — и испуганный вскрик. Эрибу покинул свою тайную «лабораторию» и увидел ошеломленного посыльного, сына какого-то знатного вельможи, который начал продвигаться по служебной лестнице, что называется, с низов. Несмотря на свое аристократическое происхождение, юноша еще не приобрел вельможную спесь и смотрел на лекаря с почтением. У его ног лежала разбитая вдребезги большая ваза, в которой хранились хорошо высушенные целебные коренья. Теперь они вместе с черепками были рассыпаны по полу.

— Господин, я не нарочно… Простите…

Эрибу не стал нагнетать ситуацию. Вазу может заменить любой горшок, а испорченные отношения с сильными мира сего (не исключено, что юноша-посыльный в скором времени поднимется на самый верх) не восстановишь. Вельможи очень злопамятны.

— Я это понял, — ответил Эрибу, благожелательно улыбаясь. — Что случилось?

— Повелитель умирает! — брякнул посыльный.

— Что с ним?!

Юноша как мог объяснил Эрибу то, что ему рассказал евнух-постельничий, который из-за преклонных лет и больных коленей не пошел сам разыскивать Эрибу, справедливо полагая, что юному посыльному это удастся быстрее.

Отравление! В этом молодой врачеватель не сомневался. Он схватил сумку, где лежали все известные ему противоядия на такой случай, и выбежал вслед за посыльным. Сумка «первой помощи» с ячейками из толстой кожи была его изобретением. Иногда от быстроты принятия решения и введения в организм пациента противоядия зависела жизнь отравленного вельможи. Раньше ашипу ставил диагноз, затем советовался с асу, который подбирал лекарство, и только потом начинал заниматься бедолагой, который к тому времени уже мог стоять на пороге владений Нергала.

А случаи покушений с применением яда во дворце случались сплошь и рядом. По прошествии некоторого времени, Эрибу уже не относился с пиететом к высокопоставленным обитателям Дур-Шаррукина. Они стали казаться ему ядовитыми пауками в банке, которые стараются ужалить любого, кто взбирается повыше. Место возле повелителя, ближе к трону, было не то чтобы намазано медом, — царь был строг, с ним особо не забалуешь, — но приносило значительный доход, и везунчики быстро богатели.

Шаррукин уже был совсем слаб. Он с трудом узнал Эрибу, но сразу же потерял сознание и забился в конвульсиях. Молодой врачеватель приложил ухо к груди царя и с ужасом понял, что тот может уйти в мир иной в любой момент — его сердце уже почти не стучало, а слабо шевелилось, с трудом толкая кровь по жилам.

— Все вон! — вскричал Эрибу.

Он взмолился всем богам; если его лечение окажется безуспешным, то завтра он потеряет на плахе свою голову.

Зеваки (к ним можно было причислить и трех жрецов-ашипу, которым все-таки удалось проникнуть к ложу повелителя), подталкиваемые постельничим, покинули опочивальню царя. Конечно, жрецы были очень недовольны, они шипели, как змеи, но постельничий был неумолим, а его слово многое значило. Эрибу сосредоточился и вошел в транс. Вошел, чтобы сразу же в замешательстве вернуться в нормальное состояние. Воздух над телом Шаррукина светился тревожным фиолетовым цветом, в котором временами мелькали оранжево-красные всполохи! А это значило, что он отравлен кики!

«О мудрый Ниназу! Помоги мне! Я принесу тебе богатые жертвы!» — мысленно возопил Эрибу, доставая из сумки противоядие. Он все-таки сделал его, хотя до сих пор на людях не испытывал, только на бездомных псах. Почти все они выжили, за исключением тех, кому достались слишком большие дозы яда.

С трудом влив в рот царя немного густой зеленой жидкости, для чего ему пришлось разжимать крепко сцепленные зубы повелителя ашшуров плоской деревяшкой, специально предназначенной для подобных случаев, Эрибу уселся на пол, скрестил ноги и начал читать заклинание:

— Холод, шквал, что Вселенную сжал, это злой утукку, порожденный Ану, любимый сын Эллиля, отпрыск Эрешкигаль. Вверху они сокрушают, внизу они разрушают, они сыны преисподней. Сквозь высокие ограды, плотные ограды, проходят они, как поток. Они врываются в дома, двери не останавливают их, засов не заставляет повернуть назад. Великий Змей сквозь любую дверь проскальзывает, как ветер сквозь половицы прорывается!

При этих словах внутри у Эрибу все заледенело. Опочивальня Шаррукина вдруг озарилась холодным безжизненным светом, и образовался большой круг — по краям бледно-фиолетовый, а внутри призрачно-белый. И в этой колеблющейся белизне ярко блеснул серебристой чешуей… Сэт в виде огромного змея!

Страшный бог Та-Кемет вперил свои глазищи с вертикальными зрачками в Эрибу с таким видом, будто еще миг, и он сожрет отважного врачевателя, который осмелился бросить ему вызов. «Царь мой! — говорил весь его вид. — И не тебе, жалкий человечишко, пытаться вырвать Шаррукина из моих колец, которыми я раздавлю его тело и заберу душу Ба!»

Опомнившись от временного потрясения, Эрибу срывающимся голосом продолжил говорить:

— Змей, который приблизился к больному, удались! Именем Небес будь заклят, именем Земли будь заклят! Именем Энки будь заклят! Именем Сина, наперекор кому никакое судно не пересекает реку, будь заклят. Именем Шамаша, господина, судьи богов, будь заклят! Именем Иштар, перед словом которой не устоит ни один из Ануинаков, будь заклят!..

В какой-то момент ему на ум пришли заклинания его учителя-субарейца на такой случай. Ушпия словно знал, что когда-нибудь Эрибу придется столкнуться с ужасом пустынь Черной Земли. Услужливая память быстро выстроила нужные слова в определенном порядке, голос молодого врачевателя стал тверже, и заклинания субарейца стеганули по Большому Змею остро жалящей боевой плетью. Эрибу даже показалось, что он видит золотой блеск «хвоста» плети, в который обычно вплетали кусочки бронзы, и слышит хлесткие звуки ударов.

Змей начал меняться на глазах, принимая другие облики Сета. Сначала он превратился в огромного крокодила, затем в гиппопотама с головой рептилии, потом в осла и в конечном итоге оказался черной свиньей, которая вдруг завизжала так громко, словно ее резали.