Читать книгу "Заколдованные леса - Амос Тутуола"

охотники заговорили от осечек и усилили их бой родовыми амулетами и магическими наговорами.

Обо всех охотниках нашей дружины рассказать невозможно, друзья, однако нескольких, самых опытных и отважных, я вам все-таки постараюсь представить. Их было семеро, считая и меня. Мы выстроились перед королем в одну шеренгу, и я буду описывать нас по порядку, начавши слева. Первым стоял Кэко-с-костяной-дубиной, но его историю вы уже знаете. Рядом возвышался Имодойе, мой дальний родственник со стороны матери. В десятилетнем возрасте его унес к себе Ураган, и семь долгих лет прожил Имодойе в жилище Урагана, питаясь исключительно сладким перцем. Он прекрасно владел магией, знал множество заклинательных наговоров, был опытен и умен, а его охотничья слава гремела по всему королевству. За эти качества ему и дали имя Имодойе, что значит Многоопытный Мудрец. Третьим в шеренге стоял я. Четвертым — Олохун-ийо, или Прекрасный. Не было на земле мужчины красивее, чем он, а в искусстве пения и барабанной музыки решительно никто не мог с ним соперничать. Когда он играл на барабане, воздух туманился от счастья и клубы тумана неистово плясали под переливчатые барабанные трели, а когда пел, с его губ вспархивали радужные кольца пламени; из мелодий же он почитал своими любимыми мелодии заклинаний. Пятым был Элегбеде-одо. Он родился в семье людей, однако вскормили его лесные звери, ибо он появился на свет с тремя глазами — два, как у всякого человека, впереди, а один сзади, на затылке, — и мать испугалась растить такого ребенка. Она отнесла его в лес и оставила на поляне, а после ее ухода мальчика подобрали бабуины и воспитали вместе со своими детенышами, так что он вырос удивительно крепким. Когда ему минуло пятнадцать лет, он вернулся к людям, однако нрав у него был невероятно буйный, ибо он во многом походил на своих приемных родителей, — поэтому-то горожане и дали ему имя Элегбеде-одо, в честь праотца бабуинов. Он поступил на службу к королю, и тот купил ему ружье, чтобы назначить его королевским охотником. Элегбеде-одо понимал язык зверей и птиц, а силой отличался львиной, и, если кто-нибудь наносил ему удар кулаком или даже пинал его ногой, он этого просто не замечал; да и железным прутом, даже если бы удар пришелся ему по голове, свалить его на землю было нелегко. Шестого в нашей шеренге звали Эфоийе, и пришел он к нам из чужих краев, когда услышал молву о походе охотников к Лангбодо; а до этого я ни разу его не встречал. Эфоийе был редкостно метким лучником, и, хотя его трудно было отличить от обычного человека, происходил он из рода птиц, так что на теле у него росли не волосы, а крохотные перья, и он тщательно выщипывал их, чтобы избежать насмешек; в одежде, впрочем, он решительно ничем не отличался по внешнему виду от человека. Да и крыльями своими Эфоийе пользовался очень редко — главным образом на охоте, когда ему грозила неминуемая гибель. Стрелы из его лука попадали в цель безошибочно, и, даже если зверь таился за кустами, он приказывал стреле настичь его, и та, выполняя приказ хозяина, отыскивала не только зверя, но и самое уязвимое место на теле его. И все же Эфоийе не всегда мог легко расправиться со своими противниками, ибо ему разрешалось выпустить лишь семь стрел в день — таково было условие Небесного Кузнеца Сокоти, который подарил когда-то лук его отцу; а если это условие не выполнялось, безудержный гнев Сокоти сокрушительно обрушивался на владельца лука. Седьмым среди нас был Арамада-окунрин, или Чудодей-навыворот, удивительный человек, неизменно замерзающий под палящими лучами солнца или даже в огне и страдающий от жары на морозе, ибо все у него в жизни шло наоборот обычному.

Короче говоря, из нас составилась весьма необыкновенная дружина, и, когда король сказал нам свое напутственное слово, Имодойе обратился с речью к толпе провожающих.

— Уважаемые сограждане (так начал он свою речь), нам очень приятно, что вы пришли нас проводить, ибо, вспоминая сегодняшний день, мы будем ощущать на чужбине вашу дружескую поддержку, и наша решимость, наша уверенность в победе не ослабнет, когда мы встретим на пути опасные препятствия. Без причины даже тонкая веточка не ломается, а тем более не собирается без причины дружина, — мы отправляемся к Горнему Лангбодо не ради славы или почестей, а по велению нашей страны. Как бы ни были приветливы чужедальние земли, дома человеку лучше, чем на чужбине, — как бы приветливо ни принимали нас в дальних странах, мы всегда будем помнить отчие земли. Если человек родился в маленьком городке, он все равно привязан к нему душой; если этот городок непригляден и неопрятен, человек все равно любит его всем сердцем; если наш народ отстал от других, так что сограждане наши не приобщились к цивилизации, мы все равно почитаем их своими собратьями и сообща отвечаем за свой отсталый народ, ибо лишь нам самим дано определять судьбу его, очищать от скверны и выводить в цивилизованную жизнь. Только уроды и спесивые идиоты отрекаются от родины и родного народа — так утверждает наше нынешнее присловье, и мудрость его подобна мудрости древних речений. Мой опыт подсказывает мне, что мы отправляемся в опаснейший поход: сквозь яростные несчастья и неистовые горести предстоит прорываться нам на пути к Лангбодо, из огня в холод, а из холода в полымя, — вот какими вехами отмечена наша будущая дорога, и далеко не каждый из нас вернется домой. Не забывайте же тех, кто в пути, — и благодарность путников поможет вам жить. Мы оставляем на родине родных и друзей, дома и всякое домашнее имущество, — позаботьтесь о нашем достоянии, и, если мы вернемся, нас всех ждет радость встречи на земле, а если не вернемся, то встретимся в небесах.

Когда Имодойе умолк, женщины разрыдались, а мужчины чуть не расплакались, однако он быстро повернулся к нам и сказал:

— Друзья мои и спутники в будущем походе, укрепите дух свой и приготовьтесь мужественно встретить лишения на пути. Подумайте, какая слава ждет себялюбца, не желающего послужить родине? Чем восполнит гуляка праздный нехватку мужества в сердце своем? Помните, друзья, что голова ленивца не стоит мизинца истинного мужчины, и, едва ленивец прекратит самовосхваления, людям откроется его пустота, а мужеству не нужны славословия, ибо оно заметно без всяких слов. Отчего же столь мрачны ваши лица, друзья? Разве не готовы мы выполнить наш долг?

Речи Имодойе благотворно действовали на людей — наша решимость мгновенно окрепла, и