Читать книгу "Отражаясь в тебе - Алла Дроздова"

Стащив с себя футболку, Морозов неожиданно сообразил, что в этой комнате нет его чистых вещей. Они все остались в спальне. А это значит… у него есть причина под вполне благовидным предлогом зайти туда, где сейчас находится любимая.

Нет! Он не будет с ней разговаривать. Он просто возьмет свои чистые вещи и хоть ещё раз, но увидит её, перед тем как уйти спать.

Настроение мгновенно улучшилось. Боль отступила, как по мановению волшебной палочки, жжение в груди прекратилось.

Натянув обратно несвежую футболку, Миша умылся, почистил зубы и причесался расческой из одноразового набора, предназначенного для личной гигиены гостей. Улыбнувшись своему отражению, он пошел в собственную спальню.

Глава 57

Перед тем как войти в комнату, Михаил тихонько постучался. Прислушался. Там царила странная, немного напрягающая нервы тишина. Чуть приоткрыв дверь, Морозов заглянул в образовавшуюся щель. Спальня оказалась пустой, только из-под двери ванной комнаты пробивалась тонкая полоска света.

«Она там… Моя любимая девочка там», — прошептал он с нежностью, успокаивая сам себя.

Стараясь не шуметь, тихонько вошёл и огляделся. Кровать аккуратно застелена, разбросанные вещи убраны, будто и не было здесь никаких боевых действий. В комнате царил просто идеальный порядок. Он улыбнулся.

«Любимая моя! Даже после ссоры ты осталась верна себе. Навела порядок…».

На цыпочках подкравшись ко входу в ванную комнату, он приложил ухо к двери и прислушался. Ответом ему была тишина. Проскользнув в гардеробную, быстро выбрал себе чистую одежду, чтобы чем-то объяснить жене своё присутствие в комнате, когда она выйдет к нему. И вновь повторил свой маневр с подслушиванием, силясь уловить хоть какое-то движение в санузле. Долго испытывать удачу не стал, чтобы не дай Бог Варя не застала его топчущимся у двери, направился к кровати. Быстро положил стопку выбранной для себя одежды на её угол и надрывно вздохнул.

Прилив нежности окутал его больную душу. Он никак не мог для себя решить: подождать, пока Варя выйдет, или же отойти в сторону, как советовала мама. Конечно, Михаил понимал, что ему лучше оставить девушку наедине с самой собой, но… как же заставить себя это сделать. Он не мог уйти просто так, мучаясь от физической потребности видеть жену хотя бы так, мельком…

«Боже! Как же я соскучился. Я только взгляну на неё. Варя выйдет, и я сразу же уйду. Встану и уйду!» — уговаривал он сам себя.

Присев на краешек кровати, он аккуратно и нежно погладил ладонью покрывало с той стороны, где обычно спала Варя. Прикрыл глаза и, призывая к себе сладкие воспоминания, поплыл на волнах восхитительных эмоций.

В какой-то момент потребность почувствовать жену стала просто нестерпимой. И тогда он потянулся к её подушке. Уткнувшись в неё лицом, постарался вдохнуть её запах как можно глубже. К его разочарованию, он ничего не почувствовал. Да это и понятно. Они редко оставались здесь ночевать, а постель в доме родителей было принято менять раз в два дня, не зависимо от того спал на ней кто-то или нет. Но ведь ничего не мешало Михаилу включить воображение, чем он не преминул воспользоваться. Где-то на подкорке мозга у него всегда жил запах любимой женщины, память об ощущениях его прикосновений к ней и тепла, которым она щедро делилась с ним, когда они были вдвоём.

Утонув в воспоминаниях, Михаил совсем забыл о том, что его руки обнимают подушку. И поэтому даже вздрогнул, когда воображаемое тело жены вдруг стало неправдоподобно мягким. Очнувшись, он разозлился на себя.

«А если Варя застанет меня за тем, что я сейчас делаю? Ну чисто извращенец! Мало я её сегодня напугал, а теперь ещё и это».

Бережно разгладив подушку, Морозов вернул её на место.

«Нельзя заводиться! Нельзя показывать свою слабость, свою зависимость. Нельзя…».

Ему можно было привести ещё тысячу разных нельзя… но Михаила вдруг начала напрягать тишина в ванной. Чтобы не гипнотизировать закрытую дверь, он принялся бесцельно шарить взглядом по комнате и вздрогнул. Там, куда несколько часов назад он швырнул телефон Вари, до сих пор валялись обломки золотого корпуса коммуникатора.

«Не убрала… Не увидела или не захотела?».

Поднявшись с кровати, он стал собирать части канувшего в небытие аппарата.

Это эксклюзивное переговорное устройство было его подарком на первый праздник, проведённый ими вместе, на Новый год. Он очень любил эту зимнюю сказку. Как и большинство людей, связывал с ним свою веру в чудо, в обязательное исполнение заветных желаний в ближайшем будущем. Вот и хотелось ему сделать любимой какой-нибудь сказочный подарок. Выбирал он его тщательно и очень долго. Поэтому, увидев, во что тот теперь превратился, расстроился. Дело было не в цене, не в эксклюзивности вещи. А в том, что, вымещая зло на телефоне, он упустил главное. Его гнев был первым признаком того, что он перестал контролировать себя. Что его внутренний монстр готов вырваться на волю в любую минуту.

Собрав остатки телефонного аппарата, Миша оставил их на комоде. Вернувшись к кровати, снова оккупировал её. Но вот только в этот раз уже устроился поперёк. Так, чтобы сразу же, как только в комнате появится Варя, освободить ей постель.

Лениво потянулся, представляя жену…

Внезапный порыв поздневесеннего, почти летнего ветерка качнул лёгкую штору. Она нежно коснулась Михаила, а затем медленно, словно нехотя, потянулась на своё законное место, к окну. Молодой человек завороженно наблюдал, как практически невесомая ткань открывает его взору всё, что ещё пять секунд назад скрыла. Это плавное движение отчетливо напомнило ему целомудренную невесту, приоткрывающую любимому лицо, скромно скрытое фатой для закрепления клятвы вечного союза первым семейным поцелуем.

И вздрогнул… когда легкая вуаль, легко пройдясь по его прикроватной тумбочке, открыла то, что на ней лежало. И как он сразу этого не заметил? Это были Варины кольца — символ их помолвки и обручальное кольцо, а также несколько пластиковых карточек, которыми пользовалась его жена.

Михаил замер, не поверив своим глазам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Этого не может быть! Этого просто не может быть!».

Протянув руку, он одним движением сгрёб кольца себе на ладонь и сел, непонимающе уставившись на них.