Читать книгу "Я не Монте-Кристо - Тала Тоцка"

Никита смотрел на отца и разрывался между желанием узнать правду и закрыть рот старухе, заставить ее замолчать, чтобы только не видеть той непроглядной тоски, что стояла в глазах Елагина-старшего.

— Мы сошлись сразу, обе сироты, только я детдомовская, а у нее мать умерла от рака, обе без мужей, мы и похожи чем-то были, нет, не лицом, а в общем — обе худые, бледные, как поганки, с кругами под глазами, в одинаковых больничных халатах и косынках, у нас даже группа крови была одинаковой. У меня родилась дочь, у нее сын, так нас однажды перепутали, когда принесли на кормление детей. Нина рассказала мне свою историю. Она возвращалась поздно со смены, пошел дождь, возле нее остановилась машина, там были двое парней и девушка. Предложили подвезти, но по дороге стали звать с собой, у одного из парней был день рождения, нужно было составить компанию, и Нина согласилась. Я потом спрашивала, почему, а она говорила, что ей понравился тот, второй, который был без пары. Парни были выпившие, только она не сразу поняла, ее привезли в шикарную богатую квартиру, два бокала вина, и утром Нина проснулась в постели с тем самым парнем. Он был мертвецки пьян, Нина обошла квартиру и никого больше не обнаружила, начала искать документы. Это был твой отец, Саша, Иван Елагин, мой Ваня, он был капитаном КГБ, а уже через четыре года, когда ему исполнилось тридцать два, ему дали майора…

Никите казалось, вокруг происходит какой-то сюр, то ли кино снимают, то ли ему сон снится, но когда бабка — не бабка, Урсула, — начала говорить о муже, ее лицо приняло умиротворенное выражение, какого он уже давно не видел. На отца он и смотреть боялся.

— Она так испугалась, что сбежала, а потом, когда узнала, что беременная, пришла к управлению и дождалась Ваню. Но сказать ему так ничего и не смогла, подошла спросить, который час, он ответил, вежливый, красивый и равнодушный. Он не узнал ее, а она снова испугалась и ушла ни с чем. Я ругала Нинку, уговаривала пойти к Ивану уже с ребенком, если надо даже к руководству проситься на прием. Времена тогда были другие, строгие, за такое по головке не погладили бы, вполне мог погон лишиться за аморальное поведение. Я убеждала Нину, что он женится на ней, и она поверила, тем более сын по ее словам был одно лицо со своим отцом. А я понимала, что это мой шанс изменить жизнь, полностью, покончить с унизительной, беспросветной нищетой, клеймом детдомовки и дочери сумасшедшей, но для этого мне нужен был ты, Саша. И не нужна Нина.

Урсула замолчала, и Никита испытал облегчение, не слыша ее скрипучего голоса, говорившего с таким надрывом, будто она на Страшном суде. Но та снова заговорила, прикрыв рукой глаза.

— Нас как раз осталось в палате двое, ночью Нине стало плохо с сердцем, она попросила позвать медсестру, а я… Я знала, что другого шанса у меня не будет. Я накрыла голову подушкой и слушала, как она хрипит… Она встала сама, попробовала дойти до двери, но потеряла сознание, и я оттащила ее на свою кровать. Я не верила, до конца не верила, что у меня получится, у меня от страха даже поднялась температура, но когда утром пришли нас будить, медсестра сама назвала ее моим именем, и в ту ночь официально в больнице умерла Урсула Звягинцева, мне принесли ее сына, а свою дочь я больше никогда не видела.

Глава 42

Старуха дышала тяжело, с одышкой, ее узловатые пальцы дрожали на ручках кресла, но Никита не испытывал ни жалости, ни сострадания, он сам поражался, насколько безразлична ему была та, которую он больше тридцати лет считал своей бабушкой. И, наверное, любил.

— Я все время тряслась, ждала, что обман откроется, но как нарочно, поступило много рожениц, меня спешно выписали, и я сразу же залила паспорт водой, чтобы испортить фотографию, а потом и вовсе собиралась написать заявление об утере документов. Я вышла из роддома с ребенком и сразу поехала на разведку туда, где жила Нина. Это был флигель на окраине города, у черта на куличках, она снимала его у подслеповатой и глуховатой бабки. И та тоже меня не узнала, оказалось, Нина прожила там всего месяц до родов. Я не стала возвращаться в ту комнату, которую сама снимала, Урсула Звягинцева умерла, меня не должны были там видеть. Я взяла тебя, Саша, и пошла к Ивану. Я готовилась угрожать, шантажировать, я не рассчитывала, что он женится на мне, но в том, что он запишет на себя сына и будет помогать, я не сомневалась. Нина много и подробно описывала мне их знакомство и ночь, я настроилась на то, что мне придется доказывать, а потом увидела Ваню…

Ее голос дрогнул, и Никита поразился, сколько тепла в нем появилось, стоило лишь упомянуть имя деда. Неужели этот кусок скалы способен на какие-то чувства?

— Он поверил мне сразу, точнее не мне, Нине, он искал ее оказывается, но совсем не помнил, образ мелькал в памяти, он даже думал, что ему приснился сон, если бы не неопровержимые доказательства их совместной ночи. Иван как только глянул на сына, сразу его признал, Елагины все поразительно похожи друг на друга, и Никита, когда родился, был похож на Сашу…

— И мой сын похож на меня, только я благодаря тебе мог этого не узнать, — просипел Никита, но отец сделал ему знак молчать, мать вцепилась отцу в рукав и уткнулась в плечо, а Урсула была так погружена в свои воспоминания, что едва обратила внимание на его слова.

— Я влюбилась в него сразу же, разве можно было не влюбиться? А он в меня, он и расспрашивать особо не расспрашивал, сразу к себе перевез, мы расписались, я была счастлива. Пока мне не начала сниться моя дочь, — и снова по высохшим щекам покатились слезы, старуха не вытирала их, а продолжала говорить, лишь изредка моргая и опуская голову. — Я совсем не думала о ней, когда оставляла ее там, а потом меня начала съедать тоска, не было ни дня, чтобы я о ней не вспоминала. И тогда я сочинила легенду для Вани о своей подруге Урсуле, которая просила меня помогать ее дочери, и Ваня начал искать мою девочку. И мне иногда казалось, что он догадывается, я как-то даже спросить хотела, но побоялась. Побоялась потерять то, что далось мне такой ценой. А потом Ваня сказал, что скорее всего моей девочки нет в живых, документы сгорели, их восстанавливали по памяти, и могли что-то напутать. И я прожила жизнь, зная, что самовольно обрекла свою дочь на детский дом, а сама воспитываю чужого ребенка.

Отец дернулся и посмотрел на ту, которую считал своей матерью, и на какие-то секунды Никита увидел в нем потерявшегося ребенка, что растерянно смотрит по сторонам, не зная, куда деваться.

— Когда я узнала, что умер последний Фон-Россель, сразу решила получить наследство. Я была тебе плохой матерью, Саша, я так и не смогла тебя полюбить, мне все время вместо тебя виделась моя дочь. Но я хотела как-то это компенсировать. Нужна была девушка, которую можно было выдать за внучку Урсулы, и провидение привело в наш дом Саломию, — последние слова она произнесла практически шепотом. — Если бы я только могла допустить, что она моя родная внучка! По плану биоматериал жены Никиты заменили моим, и если бы не Беккер, никто бы ничего не узнал. Когда ты начал требовать переписать контракт, я поняла, что твой ребенок будет прямым наследником, твоя жена сможет этим манипулировать, и тогда я обратилась к Ермолаеву.