Читать книгу "Надя Князева решает остаться - Екатерина Романова"

— Не могу. Не могу, Наденька. Я виновата. Я так перед тобой виновата, но у меня не было выбора! — она подняла лицо и заглянула мне в глаза.

Нет, она заглянула в мою душу и все без слов ясно стало. Меня не только не бросали, меня все эти годы любили и ждали! Протянула ладонь, стирая слезы с теплых щек женщины, подарившей мне жизнь.

— Я расскажу. Я тебе все расскажу, после того, как вымолю прощение…

— Я прощаю вас, — стирая теперь уже свои слезы, заверила я. — Прощаю. Но и вы меня простите.

— За что, Наденька, — улыбаясь сквозь слезы, спросила она. — За что, жизнь моя?

А я смотрела на нее и не могла рассказать. Стыдно было. Так стыдно, как никогда в жизни. Людям свойственно судить сгоряча, со своей колокольни. А порой всего-то и нужно, что дать человеку шанс объясниться.

— Просто простите.

Она кивнула, стирая полотенчиком слезы с наших лиц, а потом неловко поднялась.

— Ты ведь останешься на чай, доченька? Я все тебе расскажу, все объясню…

— Останусь, — кивнула, выбираясь из кресла.

Все равно Эвон и Азраал сейчас на свадебной церемонии, гулянка только на закате и, разрази меня гром, я пойду туда и напьюсь. В хлам! Я это заслужила. А потом, уже пьяной, признаюсь Рейвену, что я это я и вообще, что люблю его, мудака рогатого. А он, если не готов к серьезным отношениям и повторному лишению меня девственности, может катиться на все стороны!

Интересно, а там, на празднике, я буду такой же смелой или тоже постыдно сигану в кусты изучать тамошних мокриц?

Любовь позвала меня на кухню, где налила горячий чай, поставила на стол пироги.

— У меня редко бывают гости, но нужно же чем-то заниматься? Напекла пирогов с картошечкой и рыжиками. Ты любишь грибы? — с волнением спросила она.

Вместо ответа я схватила румяный пирожок и смачно откусила. Жареные с лучком рыжики, печеный картофель… У меня вкусовой оргазм!

— М-м, — промычала вместо ответа и откусила еще раз. Любовь успокоилась, улыбнулась и села на соседний стул.

Не помню, когда последний раз сегодня ела, а столь эмоциональные события сожгли кучу моих калорий. Только после третьего пирожка заметила, что женщина не ест, да и вообще молчит.

— А фы посефу… — прожевала как следует и, запив сладким травяным чаем, повторила уже внятно. — А вы почему не едите?

— На тебя смотрю, — она мечтательно вздохнула и, убрав от щеки ладошку, спросила: — ты накушалась? Не хотела прерывать тебя рассказами.

— Да не ела сегодня почти. А пироги такие вкусные. Мои любимые.

— Мои тоже.

Мы улыбнулись друг другу. Все же как-то неловко было.

О ноги потерлась рыжая кошка, мурлыкнула, заглянула мне в глаза. Отщипнула ей немножко пирожкового теста. Слопав лакомство, красавица запрыгнула ко мне на колени и свернулась клубочком.

— Ариша, — произнесла Любовь и, помолчав немного, начала рассказ. — На Небе беда, Надя. Вот уже три века бушует заразная болезнь, которая поражает ангельских младенцев до двадцати семи лет. Ее назвали спящим ангелом, потому что она поражает деток во сне. Они не просыпаются.

Поджав губы, женщина замолчала. На ее лбу собрались морщинки, а в глазах отразилась щемящая душу тоска. Внутри меня похолодело, а аппетит мгновенно пропал. Я нервно теребила шерстку Ариши — та взамен успокаивающе мурлыкала.

— Мы с Доброносом потеряли троих. Близнецы умерли в возрасте трех лет, а доченька…

Женщина накрыла рот ладошкой и отвернулась.

— Если вам больно, то… может, не стоит?

— Нет-нет, — заверила она, натянуто улыбаясь. — Это было так давно, почти две сотни лет назад, но боль не утихает. Мы, ангелы, любим совсем иначе, дорогая. Улыбка моих детей, последний взгляд Доброноса, они все здесь.

Любовь накрыла ладонью живот и вздохнула.

— Значит… мой отец погиб?

— Нет, дорогая, нет. Добронос — не твой отец. Он не смог справиться с горем и принял решение раствориться в солнечном свете после смерти Светлозары. Так я осталась совсем одна. Я тоже хотела раствориться, но на Небе царил переполох, паника. Дорфин остался без внимания ангелов, смертные стали злее, теряли веру и надежду, на Небе кончалась благодать, из Ямы ползли демоны, захватывали оболочки дорфинян, бесчинствовали. Тогда я нашла новый смысл жизни… Повела за собой других, таких же как я, потерявших своих детей. Это было непросто, но каждый день приносил свои плоды. Дорфин возвращал веру, демоны поняли, что на Небо возвращается порядок и отступили. Казалось, все возвращается на круги своя, вот только… Только болезнь никуда не делась и даже молитвы Отцу Небесному не приносили плодов. Дети продолжали умирать и, в какой-то момент ангелы почти перестали размножаться.

Она снова замолчала, сделала глоток чая, прокашлялась.

— Но… Как же появилась я?

Любовь нежно улыбнулась.

— Ты была зачата и рождена в любви, Надюша. И ты дала надежду остальным. Двадцать шесть лет назад я встретила мужчину. Знала, что демон, но разве сердцу прикажешь? Он очаровал меня с первого взгляда. Сильный, умный… Рядом с ним было как-то… — она задумалась, подбирая подходящие слова, но таких не было. — Спокойно. Я понимала, что жива. По-настоящему. И эта внутренняя паника, невыносимая тоска, щемящая боль — они отступали. Любить его было неправильно, но я не жалею ни о чем. Потому что наша любовь подарила мне тебя. Сначала, узнав о своей беременности, я испугалась. Абсолютно все младенцы рано или поздно погибают. Самое большее они живут двадцать семь лет. Но таких единицы. А потом Лесахмитоинтрахтан подал мне идею, как спасти…

— Подождите, — перебила, выпучив глаза. Лесу-хана? Мой лесу-хана? — Это Дремучий который? Ррох?

— Да, — Любовь удивилась. — Вы знакомы?

— Обалдеть. Знакомы. Он мой отец? Правда?

— Как и то, что я — твоя мать.

— Офигеть! Простите… Это я от переизбытка эмоций. Извините. И какую идею он вам дал?

— Если в ребенке есть хоть капля благодати — он погибнет. Даже десятая часть, даже сотая. Даже, если душа сплошь соткана из демонического злодейства, но где-то мелькнет искорка благодати… — женщина пожала плечами. — Многие ангелы пробовали уберечь детей, мешая кровь с демонической, но это не спасало. И Лесахмитоинтрахтан знал это. Он предположил, что в других мирах может не быть такой проблемы. Путем вычислений, он отличный математик и физик, кстати, — с гордостью заявила Любовь, — ему удалось установить, что лучший шанс выжить и прожить до двадцати семи для ангельского младенца — на Земле. Конечно, существовал риск, что попаданец погибнет от перенасыщения силой, но по тем же расчетам у тебя было время до тридцати, ведь Земля — не магический мир. Я тогда уже стала архангелом, ко мне прислушивались на Небе. Но, увы, не все. Свои расчеты произвели и архангелы, решив, что больше шансов выжить в других мирах — Ройзоне, Флоссии или даже Вёрджиле, но последний сильно отличается от нашего. Так появился проект «Надежда», в который попало полторы тысячи младенцев. Каждый месяц мы отправляли только что рожденных детей в разные миры. Это было рискованно, — она воздела глаза к небу и поднялась. — Это было так рискованно, что решиться на такое стоило немалых сил. Казалось безумием!