Читать книгу "Просто Маса - Борис Акунин"

Но старушка и не подумала обижаться. Опять обмакнула кисточку, составила новое хокку. И опять туманного содержания.

Восемью восемь На триста шестьдесят пять — И всё семнадцать.

Маса дедуктировал минуты две, но расшифровал и эту шараду. Когда каждый день в течение шестидесяти четырех лет пишешь только трехстишья из семнадцати слогов, а никакой другой речью не пользуешься, разучиваешься формулировать по-другому. Вот что хотела сказать монахиня.

Конечно, очень красиво — изъясняться одними стихами, но этаким манером о родителях много не узнаешь, растерянно подумал Маса. Как же выяснить хотя бы самое главное? И что самое главное?

— Я хочу понять про отца то, чего не понимаю... —  сказал он наконец. — Как можно сделать из воровства Путь? Тратить все свое дарование на кражи и видеть в этом смысл жизни? Вы хорошо знали Тацумасу. Объясните.

Она написала:

«Красота ничья. Вор — тот, кто взял ее себе». Так сказал Будда.

Вот этого он совсем не понял. На ум пришло только высказывание Прудона «Всякая собственность — кража», но вряд ли монахиня имела в виду это. Она же не Кибальчич.

Как же трудно вести диалог с существом из эпохи Эдо! Да еще на языке иносказательных трехстиший. На этом далеко не уедешь.

Например, как при помощи хокку выяснить, где находится та самая пещера?

Все же спросил, без особенной надежды:

— Как найти горное убежище, в которое вы отвели родителей? Я очень хочу побывать там, почтить их память. Знаю лишь, что это где-то на перевале Харами, за озером Миягасэ...

Сони снова взяла кисточку, но не стала ею писать, а показала куда-то в сторону.

На рисунок, что висел на стене, прямо над тощим монашеским футоном.

Скалы. Обрыв. Над ним кривая сосна. От ее ствола вниз тянется штрих — к черной дыре.

Вход в пещеру!

Маса замер, потрясенный. Это было вполне реалистичное изображение конкретного места! Контур скал не выглядел абстрактно. Слева — острая, с тремя зазубринами. Справа — похожая на стоящий торчком кабачок. Штрих — веревка. То есть спускаться нужно прямо от сосны. Если ее там уже нет, можно проверить, не сохранился ли в земле корень!

— Благодарю вас! Благодарю!

Маса обернулся к отшельнице. Но она на него уже не смотрела. На лице опять отрешенная полуулыбка, взгляд обращен внутрь. Гость из другого мира был для этой женщины лишь тенью, которая скользнула по краю сознания и исчезла. У очень старых людей граница между явью и сном условна.

Уже попятившись к двери, Маса вдруг вспомнил про «Золотой Коку». Если не спросить о нем — Мари убьет.

Слегка кашлянул. Прозрачные глаза посмотрели на него с некоторым усилием, будто пытаясь вспомнить, кто это.

— Не говорил ли вам отец о «Золотом Коку»? — спросил Маса попросту, не хитря. — Хоть что-нибудь, даже мелочь?

Вопрос отшельницу совсем не заинтересовал. Качнула головой, веки полусомкнулись. Разговор — если этот поэтический экзамен можно было назвать разговором — закончился.

Несколько раз низко поклонившись, Маса вышел. В голову пришла мысль, сама собой выстроившаяся в три строки и семнадцать слогов.

Уже всё равно — Сон иль явь, жизнь или смерть. Благая старость.

Кажется, заразился...

* * *

В «Новейшем путеводителе по Токио и окрестностям» Маса вычитал, что на перевале Харами теперь бензоколонка с гаражом для ремонта автомобилей, сломавшихся на горной дороге. А еще есть номера, где останавливаются любители красоты, желающие насладиться тамошним знаменитым восходом — сверху открывается «величественный вид на долину Мусаси, воспетый поэтами и запечатленный художниками».

— Это мы — любители красоты, — объявил Маса. —  И встанем мы даже раньше восхода, чтобы найти пещеру, пока никто еще не проснулся.

Он взял напрокат авто. Поехали. После долгого перерыва сидеть за рулем было приятно. Готовясь в дорогу, Мари купила пластинку с русскими песнями и выучила несколько наизусть. «Поезд мчится, в чистом по-оле, в чистом по-оле», — распевала она без малейшего акцента. Один раз на прямом отрезке дороги Маса на пару секунд закрыл глаза, и показалось: он снова молод, несется по русскому раздолью на быстрой тройке, рядом самый близкий человек на свете, и жизнь опьяняюще прекрасна.

Приехали на перевал в сумерках и оказались единственными постояльцами. Других любителей красоты не было. Поэтому сразу же, не откладывая, отправились к обрыву.

Разыскивать место спуска не пришлось. Сосна никуда не делась, только стала повыше и потолще. Она кривилась над мглистой пустотой. Солнце на западе уже ушло за скалы, и долину Мусаси было не видно, ее окутала вечерняя тень.

— Какой простор! Чувствуешь себя горным орлом! —  Маса распростер руки наподобие крыльев.

Мари смотрела не на простор, а вниз. Уныло произнесла:

— Мы зря приехали. Тацумаса никак не мог спустить отсюда такой груз. Тут кран нужен. Или лебедка.

— Мой отец был человек изобретательный, — легкомысленно ответил Маса. Им владело радостное волнение, о золоте он сейчас не думал. — Может, он распилил слиток и спустил его в несколько приемов.

— Невозможно. Мой дед всю жизнь вел дневник. В основном там записи про медицину и новости науки, но есть кое-что и про друга, благородного вора. Я более или менее восстановила хронологию последних дней Тацумасы. В двадцать девятый день пятого месяца дед сопровождал своего друга во время тайного визита к англичанам. Подробно перечислены технические чудеса, которыми «игирисудзины» собирались поразить сёгуна Иэмоти: макет железной дороги, микроскоп, невиданный металл алюминий и прочее. К странице приклеен рыжий локон, срезанный с головы «красноволосого» Джефферсона, британского торгового представителя. От пятнадцатого числа шестого месяца запись: «Вчера Тацумаса похитил у Сарухэя Тадаки знаменитый «Золотой Коку» и где-то затаился. Весь город только об этом и говорит». А уже девятнадцатого следует горестное сообщение о гибели Тацумасы и предательстве Орин, которой дедушка желает сгнить заживо от стыдной болезни, не получая врачебной помощи. Таким образом, у Тацумасы было всего три дня. Мы знаем, что в горы он и две его спутницы поднялись без тяжелой поклажи. А времени совершить путешествие до Эдо и обратно за слитком, у Тацумасы потом уже не было... — Горестный вздох. — В общем, незачем нам ночевать в этой дыре. Едем обратно в Токио...

— Я сюда приехал не из-за золота, — ответил Маса. —  А чтоб зажечь в пещере поминальную свечу и поклониться душам родителей. Можешь со мной завтра не спускаться. Спи себе в номере.