Читать книгу "Потомки джиннов - Элвин Гамильтон"

Отбросив бесполезный револьвер, я потянулась к песку. На городских улицах его хватает, пустыня рядом. Начала собирать, заранее ожидая приступа боли, и не ошиблась — в боку резануло так, что в глазах потемнело, и я вскрикнула, бессильно рассыпая всё собранное в дорожную пыль.

Механический палач отступил на шаг от плахи и взметнул над головой топор.

А у меня ни патронов, ни магии. Ничем его не остановить. Всё кончено.

— Ахмед! — в отчаянии выкрикнула я, но мой крик утонул в рёве толпы. Одни требовали головы преступника, другие просили пощадить, а кто-то просто ругался, пробиваясь вперёд, чтобы увидеть.

Я была слишком далеко, чтобы дотянуться хотя бы криком. Однако, едва лезвие топора сверкнуло в последних солнечных лучах, приговорённый вдруг повернул голову. Отвёл глаза от жутких изображений и посмотрел прямо на меня. Наши взгляды встретились.

Солнце не остановилось, и время — тоже. Мир не затаил дыхания, сочувствуя моему горю.

Топор обрушился, и солнечные блики на стальном лезвии обратились в кровь.

Глава 51

Пока мы петляли по улицам, я не плакала. Даже не смотрела по сторонам, ощущая лишь руку, что вела меня по городскому центру, обратившемуся в кипящий хаос, едва голова казнённого слетела на плахе. Вела через мир, который сошёл с ума. В тот момент меня можно было привести к эшафоту, и я пришла бы в себя, лишь увидев толпу и занесённый надо мной топор.

Только оказавшись в безопасности Скрытого дома, где мы собирались все вместе ещё пару дней назад, и миновав у входа Сару с орущим младенцем на руках, я вдруг всхлипнула. Губы у Сары шевелились, а я ничего не слышала — меня словно ударило по голове. Жинь тянул вперёд, но на лестнице ноги подкосились. Я без сил рухнула на ступеньку и зарыдала.

«Столько мёртвых, столько потерь! Топор, кровь… и эти глаза… Взгляд, брошенный поверх толпы в последний миг.

Моя вина. Всё из-за меня… и из-за той, кому я поверила… которую считала простой и наивной!»

Горе вырывалось из груди так бурно, что пришлось заткнуть себе рот краем куфии, иначе всполошился бы весь дом. Мягкая ткань пропахла потом и песком… и немного — кожей Жиня.

Из комнаты наверху доносились голоса, тихие, растерянные и хриплые от горя. Там собрались те, кто сумел уйти из лагеря, — всё, что осталось от нашего восстания. Их невнятное бормотание словно пыталось утешить меня. Я зажмурила глаза и прислонилась затылком к прохладной стене.

Слишком многим уже пришлось пожертвовать собой ради других. Бахи сгорел заживо, спасая Шазад. Шира сложила голову на плахе ради своего ребёнка. Рахим отдался на милость немилосердного отца ради сестры. Моя собственная мать, чтобы спасти меня, сунула голову в петлю.

Я думала о любви и мести, великих жертвах и страшных преступлениях, которые мне довелось наблюдать. О людях, что снова и снова отдавали свои жизни за наше дело. Но взгляд тех глаз за миг до того, как свет в них потускнел, не выходил из головы.

Ступеньки скрипнули, кто-то сел рядом. Я узнала Жиня, не открывая глаз. Он прижал меня к себе и взял за руку, сплетая пальцы и гладя большим по ладони.

— С нами ещё не кончено, — хрипло выдавила я, обернувшись.

— Даже не сомневайся.

Тихий гул голосов умолк при нашем появлении, слышались только ритмичные выкрики с улицы, звучавшие, как биение сердца.

«Город жив, а значит, и восстание ещё дышит».

Все глаза в комнате обратились ко мне, знакомые и незнакомые. В золотистых руках Халы дымилась кофейная чашка, чёрные волосы свесились на лицо. Сара сидела у окна, баюкая младенца и глядя наружу через щели в закрытых ставнях. В глазах её стояли слёзы. Сэм угрюмо водил пальцем по ободку пустого стакана. Мазз трясся, закутанный в одеяло, растрёпанная синяя шевелюра торчала во все стороны, а над пробитым плечом его брата-близнеца, где пуля прошла сквозь крыло, трудился Тамид, зашивая рану и, похоже, радуясь, что можно хоть чем-то занять руки.

Комната была набита битком, пустым оставалось лишь место во главе стола. Его никто не занял, хотя половине пришлось устроиться на полу. Я почувствовала, как Жинь напрягся, увидев свободный стул.

— Надо решить, что делать дальше, — откашлявшись, выговорила я как могла твёрдо, подавляя привычку оглядываться на Шазад.

Моя подруга оказалась в плену вместе с Ахмедом, Далилой, Имин, Рахимом и Навидом.

— Что дальше? — Хала не подняла глаз от своей чашки. — Ждать, когда топор ударит снова, и ещё раз, и ещё… — Она зажмурилась в отчаянии.

— Хала… — Мазз остановил её жестом.

Она вдруг выпрямилась, обжигая меня взглядом, и я невольно вздрогнула. Хоть и обычные карие глаза уроженки песков, а так похожа на Имин с её золотыми…

— Пока не покончит со всеми нами! — мрачно закончила золотокожая.

— Нет! — Я упрямо покачала головой. Пускай султан перехитрил меня и сумел использовать, но и я провела время во дворце не без пользы, изучив характер правителя Мираджа. Он слишком умён, чтобы снова допустить уличный бунт. — Султан теряет поддержку народа и прекрасно это знает. Вот почему он не казнил Рахима! Ему нужно было только убрать Ахмеда… — Кто-то всхлипнул в углу, прикрывшись куфией. — Но с остальными он поступит мягче, чтобы выиграть в мнении людей.

— Надеешься, сошлёт и забудет? — недоверчиво прищурилась Хала.

— Что, в самом деле не казнит? — оживился Мазз.

Настроение в комнате немного потеплело. Надо было рассказать и остальное, но я никак не решалась, поглядывая на Халу, вновь поникшую в углу. Впрочем, как ни откладывай, легче не станет.

— Есть ещё кое что… — Все затихли, слушая меня. — Сегодня мы потеряли очень дорогого нам человека…

Перед глазами вспыхнули страшные воспоминания. Голова на плахе. Вырезанные на камне изображения чудищ и оборотней. Глаза, обращённые ко мне в последний миг…

— Но это был не Ахмед, — закончила я.

Глаза цвета расплавленного золота, обращённые к моим синим. Я слишком хорошо знала те глаза, чтобы не узнать.

Собравшиеся зашевелились, до них постепенно доходило, что я хотела сказать. До золотокожей демджи — медленнее всех.

Имин!

— Хала, мне очень жаль…

Горе и ярость разом исказили её лицо. Она уронила голову, обхватив золотыми руками. Остальные подавленно молчали.

Ахмед не позволил бы никому вместо себя сложить голову на плахе, только решал не он один. Половина мятежников готова была пойти на смерть, лишь бы не дать обезглавить восстание. План наверняка разработала Шазад. Далила, скрывавшая свои алые волосы под чёрной краской, наложила иллюзию, придав брату облик, который до того использовала Имин, а та уже сыграла роль мятежного принца. Сыграла гениально, до самого конца. Ужасного конца.