Читать книгу "Яблоки из чужого рая - Анна Берсенева"

Почему Амалия уверена, что он зарабатывает деньги любой ценой и что она называет честной бедностью, если вот уже полгода он содержит ее, ее дочь, мать, материну козу, поросенка, кур и даже кошку, – было совершенно непонятно. Но не мог же он напомнить ей об этом! В конце концов, она действительно ни разу не попросила у него денег, он давал их сам и никакого права не имел ее упрекать.

Однажды он попросил ее переехать с Марусей в Москву, потому что из-за бесконечных пробок ему тяжело было ездить в Тураково по вечерам после работы и обратно по утрам на работу. Да и для Маруси было бы лучше учиться в московской школе, чем в деревенской. Но Амалия заявила, что его никто не заставляет сюда ездить, а преимущества московской школы – это миф, созданный такими благополучными буржуа, как он.

– Я возил ее в театр, а не в ресторан, – мрачно сказал Сергей. – А после театра она проголодалась, и мы пошли обедать. По-твоему, нормально, что ребенок, живя в двух шагах от Москвы, к восьми годам ни разу не был в театре?

– У меня не всегда были деньги даже на то, чтобы проехать эти два шага, – отчеканила Амалия. – И на то, чтобы водить ее по театрам, тоже не было. Ни денег, ни времени.

– Надо было не нарисовать пару картинок, – не выдержал Сергей. – Как раз освободилось бы и время, и деньги.

– Вот что, господин Ермолов… – Молнии метнулись из ее грозовых глаз. – Для подобных попреков у тебя есть супруга. Ей ты можешь указывать, что надо делать и что не надо. А я разберусь в этом сама! И если ты думаешь, что за твои паршивые деньги мы с Марусей обязаны плясать под твою дудку, то убирайся ко всем чертям, и чтобы я тебя здесь больше не видела!

И что он мог на это ответить?

Тем более что в эту минуту в сенях хлопнула дверь, в комнату вбежала Маруся и обрадованно воскликнула:

– Сережа! Ты маме рассказываешь спектакль про Золушку, да? А я ей уже все рассказала, – похвасталась она.

Тут Маруся пригляделась к лицам взрослых и испуганно притихла.

– Мама мне хотела свои новые картины показать, – сказал Сергей, вставая. – Они у нее в мастерской.

Это он произнес уже в спину Амалии. Надо же было что-то сказать, глядя, как она хлопает дверью своей комнаты.

– Ты пользуешься тем, что у меня дверь без замка? – яростно выкрикнула она, увидев его на пороге. – Теперь обязательно поставлю! По крайней мере, буду уверена, что ты не войдешь ко мне в любую минуту, как к бляди!

– Говори что хочешь, только тише, – сказал он, плотнее закрывая дверь. – Марусе совсем не обязательно это слушать.

– Это ты мне говоришь? – не сбавляя тона, воскликнула Амалия. – Ты?! Ах, какая трогательная забота о ее нравственности! Да я понятия не имею, что ты с ней вытворяешь, когда увозишь ее неизвестно куда! В твоем возрасте, знаешь ли, во многих пресыщенных самцах просыпается Гумберт Гумберт. А тут такая Лолита под боком!

Сергей почувствовал, что вся кровь приливает у него к голове и что он перестает владеть собою совершенно. Он схватил Амалию за плечи, встряхнул так, что у нее клацнули зубы, и процедил:

– Еще одно слово, и я тебя убью. Я, может, и благополучный буржуа, но за такое убить могу вполне. Даже не сомневайся.

– Все-таки ты дико меня заводишь, – совершенно спокойным голосом сказала она. – Черт тебя знает, что в тебе есть такое!.. Знаешь, когда ты сидишь передо мной и нудишь про театр или про что-нибудь подобное, я хочу только одного: чтобы ты немедленно швырнул меня животом на стол, расстегнул штаны и задрал бы мне юбку. И меня бесит, когда ты это откладываешь. Да ведь и ты за этим ко мне ездишь, а?

Самое ужасное было в том, что эти слова, которые Амалия постаралась произнести как можно более отчетливо, вызывающе глядя ему в глаза, подействовали на него именно так, как она и хотела. Кровь у него в голове закружилась бешеным водоворотом, он развернул Амалию к себе спиной, резким тычком заставил наклониться – так, что ее волосы темной лавиной свесились вниз, – и рванул вверх подол ее юбки.

– Да-да, вот так… – хрипло проговорила она, выгибаясь. – И чего было тянуть?

После секса она всегда молча курила, стряхивая пепел на постель. Сергей лежал рядом с нею, чувствуя себя совершенно опустошенным. И так это тоже бывало всегда.

Разговоров после близости она не любила – говорила, что ей скучно с ним разговаривать. Да и какая близость? Совсем не подходило это слово к тому, что происходило между ними и в постели, и вне ее.

– От кого ты ее родила? – спросил Сергей, глядя пустыми глазами в низкий потолок.

Он не был уверен в том, что Амалия ответит. Она вообще не отвечала на половину, если не больше, его вопросов.

– Какая тебе разница? – усмехнулась она. – Хочешь найти биологического отца и заставить его заботиться о дочери? А что, это было бы вполне в твоем благородном духе. Не получится – он далеко, и он вообще не знает, что она существует. И сообщать ему об этом я не собираюсь.

– Почему?

– Потому что хватит с меня богатеньких благодетелей, – зло сказала Амалия. – На меня ведь только вы и западаете почему-то! С умненькими женами и облизанными детками. Скучно вам, вот и тянет попробовать, каково оно будет с нищенкой. Как она вам члены станет мыть и воду пить. И тот тоже… Старый богатый итальянский пердун.

– Итальянский? – переспросил Сергей.

– Ну да. Я же в Италии год прожила. После художественного училища. Послали как одаренную выпускницу, – усмехнулась она. – Тогда это было модно: молодые художники едут в Италию, прикоснуться к священным камням Европы, великие традиции, то-се! А на что я там жить буду, это никого не волновало. Хоть эти самые камни жри.

– Тебя что, без стипендии послали? – удивился он.

– Она у меня в первые три дня уходила, эта их стипендия, – презрительно сказала она.

Это его как раз не удивило. Амалия мгновенно тратила любые деньги, которые оказывались у нее в руках, причем невозможно было понять, на что, и спрашивать ее об этом было бесполезно: она и сама не понимала. Происходило это от привычки к нищете, или, наоборот, нищета происходила от этой привычки, Сергей не знал.

– Странно, что ты там не осталась, – сказал он.

– А зачем? – пожала плечами Амалия. – Конечно, с голоду я бы там не умерла, но все чужое, и непонятно, зачем все. Я там в баре сидела за деньги, – хохотнула она. И снисходительно объяснила, встретив его непонимающий взгляд: – Ну, там это принято. Проститутки – само собой, а еще нанимают красивую девчонку, она сидит в баре, вино или водичку потихоньку пьет и делает вид, будто книжку читает или картинку рисует. Чтобы мужики заходили поближе ее рассмотреть, заодно тоже по стаканчику пропускали. Вот меня синьор Паоло Маливерни и рассмотрел поближе.

– А кто он вообще такой? Чем занимается? – спросил Сергей.

Он только сейчас понял, что задает эти вопросы с единственной целью: узнать, не может ли синьор Паоло Маливерни приехать за Марусей… Ему хотелось увериться в том, что не может, и он боялся увериться в обратном.