Читать книгу "Темная вода - Ханна Кент"

Публика притихла. Открыв глаза, Нора увидела, что с места поднялся мистер Уолш, лицо его было задумчиво.

— Правда ли, что вы хотели только самого лучшего для находившегося на вашем попечении ребенка, миссис Лихи?

У Норы не ворочался язык. Она открыла рот, но не смогла произвести ни звука.

Мистер Уолш повторил вопрос, словно обращаясь к слабоумной.

— Миссис Лихи, разве не правда, что вы кормили ребенка, когда он очутился на вашем попечении? Что вы обращались за помощью к доктору?

Нора кивнула:

— Да. В сентябре.

— И какое лечение прописал доктор вашему внуку?

— Никакого. Он сказал, что ничем помочь нельзя.

— Должно быть, это сильно огорчило вас, не так ли, миссис Лихи?

— Да. Сильно огорчило.

— Мэри Клиффорд, свидетельница обвинения, сказала, что вы обращались за помощью и к вашему священнику, отцу Хили. Это так?

— Да.

— И какую помощь он вам предоставил?

— Он сказал, что сделать ничего нельзя.

— Миссис Лихи, правильно ли я понял, что после того, как усиленное питание не помогло возвратить мальчику силы и здоровье, после того, как ни доктор, ни священник не смогли вам помочь ни лекарством, ни чем-либо иным, вы обратились за единственно доступным вам видом помощи — к местной лекарке Энн Роух?

— Да, — еле слышно прошептала Нора.

— И когда мисс Роух заверила вас в том, что сможет возвратить вам внука здоровым, нормальным, точно таким, каким вы увидели его, когда два года назад посетили вашу дочь, то это пробудило в вас надежду?

— Да.

— И кто способен упрекнуть вас в этом, миссис Лихи? Разве не надежда толкнула вас к тому, чтоб уверовать в то, что Михял Келлигер — фэйри? Разве не надежда и не страстное желание сохранить жизнь внуку заставили вас помогать Энн Роух в ее попытках лечить?

— Я… я не понимаю.

Адвокат помялся в нерешительности, вытер лоб.

— Миссис Лихи, надеялись ли вы сохранить жизнь Михяла Келлигера?

У Норы все поплыло перед глазами. Она вцепилась в железо наручника. Фэйри не любят железа, промелькнуло в голове. Огня, железа и соли… Боятся холодных углей, и щипцов над колыбелью, и парного молока, если полить им землю в мае…

— Миссис Лихи? — Это был судья. Он наклонился вперед, в голубых с красными прожилками глазах, в низком голосе сквозила озабоченность. — Миссис Лихи, суд спрашивает вас, имеете ли вы что-либо еще дополнительно заявить суду?

Нора поднесла к лицу дрожащую руку. Прохлада железного наручника охладила пылающие щеки.

— Нет, сэр. Ничего, кроме того, что я хотела, чтоб внук мой был со мной. Только это одно я и хотела.

Нэнс слушала, как дает показания человек, которого называли коронером. Из-под аккуратно подстриженных рыжих усов вылетали слова, которых она не понимала.

— Расследованием установлено, что смерть Михяла Келлигера произошла в результате асфиксии, вызванной попаданием жидкости в дыхательные пути с последующим перекрытием доступа в них воздуха. Внешние признаки указывают на утопление. Легкие наполнены водой, в волосах покойного остались водоросли.

Он ни словом не упомянул желтый ирис-касатик на берегу, вдруг расцветший золотом на фоне зелени. Не сказал ничего о том, что могло это означать. Речи не было о силе воды на пограничье, о странном свете, вдруг накрывшем землю до рассвета, когда руки их торопливо вершили свое дело.

— Сколько времени, — спросил обвинитель, — согласно вашей профессиональной оценке, надлежало покойному находиться под водой, чтобы последовала смерть?

Коронер задумался:

— Учитывая, что покойный, по-видимому, был парализован, частично либо полностью, ему для этого могло потребоваться меньше времени, чем обычно. Рискну предположить, что хватило бы трех минут.

— Три минуты непрерывного погружения?

— Так точно, сэр.

— Обнаружены ли вами еще какие-либо находки, о которых вы считаете необходимым сообщить суду в сегодняшнем вашем выступлении?

Коронер шмыгнул носом, подергал себя за ус.

— Имеются следы, указывающие на возможно происходившую борьбу.

— Под следами вы подразумеваете синяки?

— Да, сэр. На груди и шее. Вывод неочевиден, тем не менее. Возникает подозрение, что ребенка удерживали под водой насильно.

Обвинитель сложил вместе кончики пальцев, стрельнул глазами в сторону присяжных:

— Мистер Макджилликадди, вы как профессионал считаете ли, что найденные вами следы указывают на то, что покойный был убит намеренно? Что это была насильственная смерть?

Коронер взглянул на Нэнс и вздернул подбородок. Коротко кивнул:

— Да, сэр, считаю.

Когда очередь дошла до ее показаний, Нэнс была готова. Все это время она ждала возможности высказаться, чтобы в путанице подробностей, клятвенных заверений и перекрестных допросов суду открылась истинная правда. Она стояла перед судом, как стояла бы Мэгги, — выпрямив спину, прищурившись, а когда ей протянули Библию, она с искренним чувством поцеловала книгу. Они не смогут ее обвинить. Она докажет им истинность своего знания, умения лечить.

— Мисс Роух, расскажите суду, как вы зарабатываете на жизнь?

— Я лечу людей.

— Говорите погромче, пожалуйста, суд вас не слышит.

Нэнс перевела дух и попробовала говорить громче. Но в зале было жарко, ей казалось, что воздух давит ей на легкие, и, когда она заговорила опять, в публике поднялся ропот.

— Ваша честь, вы не разрешите подсудимой дать показания с возвышения для свидетелей, чтобы ее было слышно?

— Разрешаю.

Полицейский провел Нэнс к возвышению, с которого раньше другие свидетельствовали против нее. После полутора дней сидения на скамье у стены было странно очутиться так близко к мужчинам в темной одежде и начищенных штиблетах, в которых отражался свет, падавший из окна. Раньше Нэнс видела этих людей как бы в тумане, но теперь могла различить их черты, — сухие губы, седоватые брови, морщинки возле глаз. Некоторые из них, как она поняла, были одного с ней возраста, и она подумала, что могла встречать их и их благовоспитанных родителей, когда девчонкой ездила в Мангертон. Не ее ли руками собрана была та земляника, которую мамаши клали тогда в их розовые ротики?

— Энн Роух, можете ли вы рассказать суду, чем вы зарабатываете на жизнь?

— Я помогаю людям данным мне знанием, а они за это дарят мне подарки.

Обвинитель покосился на присяжных, и Нэнс различила на его губах легкую ухмылку.

— Будьте добры, поясните, что вы называете вашим «знанием»?