Читать книгу "Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II - Детлеф Йена"

Во время правления Петра Великого советников, чиновников и фаворитов набирали из-за границы, из высшего духовенства и непривилегированных социальных слоев. Они достигали поражавшего воображение богатства и почти неограниченного влияния на царя и управление страной.

Такие личности, как Александр Меншиков, Франц Лефорт или Феофан Прокопович, образовывали равным образом надежную, но постоянно раздираемую эгоизмом группу, целью которой было осуществление замыслов самодержца. Тесно связанные автократическим правлением, они сделали в конце роковую ошибку: каждый из них стремился сам к высшей власти и не мог ее достичь. Они не обращали внимания на то, что правящая династия — даже если ее представители были слишком слабыми и бездарными — сама определяла принципы игры и никогда не была готова добровольно делить власть с «карьеристами», не говоря уже о том, чтобы совсем от нее отказаться.

Однако стремление к власти отдельных фаворитов приводило к тому, что их роль в государстве многократно возрастала. Именно такие сановники, как прибывшие из Германии Остерман, Минних и, прежде всего, Бирон, во времена слабых властителей создавали своеобразные и жаждущие власти регентства и терроризировали государство.

Это бесчинство немецких карьеристов прекратила императрица Елизавета, после того как вступила на престол в 1741 году. Жесткой рукой она навела порядок в толпе своих советников и фаворитов в интересах русской нации. Теперь противоречия при дворе были вызваны не противоборствующими кланами, как во времена до правления Петра I, а тем, что избранные императрицей сановники интриговали друг против друга за власть и влияние у императрицы. Ярким примером таких интриг является борьба графов Бестужева-Рюмина и Воронцова за пост руководителя внешней политики. Кроме того, императрица должна была учитывать влияние тех людей, которые содействовали ей в 1741 году в приходе к власти. Вне этой политической сферы не состоящая в браке императрица наделяла фаворитов и любовников относительно незначительным влиянием на фактическую политику: пример — импозантный, обладавший замечательным голосом Алексей Разумовский.

В XIX–XX столетиях функции советников самодержцев менялись. Для решения технических, экономических и социальных проблем и вытекающих из этого политических последствий нужна была компетентность квалифицированных специалистов. Любимцы и фавориты абсолютистского типа теряли свое значение. Известны такие личности, как реформатор Михаил Сперанский, братья Дмитрий и Николай Милютины, граф Михаил Лорис-Меликов, философ и теолог Константин Победоносцев и политики новой формации Сергей Витте и Петр Столыпин. Их нельзя сравнивать с фаворитами XVII и XVIII столетий, хотя система самодержавия продолжала существовать, и даже вынесла на поверхность такую одиозную личность, как чудо-целитель Григорий Распутин.

А век Екатерины II? Роль фаворитов, советников и придворных сохранялась в традициях Петра Великого и императрицы Елизаветы. У просвещенной императрицы было изобилие советников, среди них графы Никита Панин и Александр Безбородко, фельдмаршалы Румянцев, Репнин и Суворов. Система любовников была отделена от группы советников в принципе, даже если внешне это выглядело иначе. Из всех выделялись лишь две исключительные личности: князь Григорий Орлов и князь Григорий Потемкин. Относительно заслуг перед Россией и близости к императрице доминировал Потемкин.

Тем не менее Потемкин и вне «века Екатерины» оставался исключительным явлением в русской истории: никто, даже Василий Голицын, в течение всей своей политической жизни не был возлюбленным, фаворитом, советником и самостоятельным государственным деятелем. Никакой сановник или другое высокопоставленное лицо сравнимой степени не были такими преданными самодержцу, как Потемкин. Даже более поздние премьер-министры Витте или Столыпин (которые были вынуждены ввиду слабости своего монарха Николая II прибегать к неортодоксальным действиям). Ни один сановник и фаворит при дворе не имел столько прав и полномочий, как Потемкин.

И если Потемкин занимал такое выдающееся положение благодаря императрице Екатерине II и его имя находится среди государственных деятелей России такого ранга, то для его исторического портрета имелись две предпосылки. Государственно-официальная придворная историография династии Романовых не могла превозносить его, потому что карьерист из мелких провинциальных дворян, как они считали, стоял так близко от императрицы, как это не было разрешено никому из подчиненных. И тот факт, что император Николай II дал одному из самых крупных эскадренных броненосцев своего флота имя «Князь Потемкин-Таврический» — как раз этот корабль стал символом революции, — ничего не менял.

Толпа фаворитов, любимцев и консультантов презирала князя, так как он был «другим», чем большинство, так как ему удалось больше: мелкий дворянин из провинции решился подняться на головокружительную высоту, куда не мог попасть никто. Они зависели от него, они льстили ему, но не считали одним из них. После его смерти они напали на его наследство и грабили его с яростным страхом перед его все еще большой тенью.

Тот, кто обладал таким исключительным положением, оказывался тесно связанным с судьбой благодетеля. В конкретном случае это означило: когда Павел I начал низвержение образа своей матери, сильно пострадал и образ Потемкина — несмотря на объективную оценку его исторического значения. Существовала ясная внутренняя логика действий Павла I. Он велел перезахоронить останки своего предполагаемого отца Петра III рядом с могилой своей матери, узурпаторши трона. Он уничтожал память о Екатерине везде, где только мог. С равным ожесточением он велел снести памятники Потемкину: в Петербурге и в южных степях. Но правление Павла I осталось лишь небольшим историческим эпизодом. Когда в 1801 году его сын Александр I взошел на трон, он пообещал, что будет править в духе своей бабушки Екатерины. Попытка низвергнуть образ императрицы оставалась бессильной и бессмысленной. Надежда на то, что наследие Екатерины и Потемкина можно вычеркнуть из истории, оказалась иллюзией.

Было бы несправедливо рассматривать все правление Павла только под углом мании преследования политических противников. В течение всей своей жизни он оставался несчастным и достойным сочувствия человеком. Он был психически деформирован своей матерью-императрицей, но тем не менее обладал достаточно реалистическими взглядами на то, что необходимо России.

Кроме того, действия Павла по отношению к своей матери совсем не значили, что он одним росчерком пера отказывается от ее политического наследия. Еще при жизни матери Павел критически относился к русской политике по отношению к Польше. Он принял завоевания на юге и — в общем, насколько он мог вообще — даже поддержал. Не случайно чуть не дошло до скандала, когда Екатерина в 1787 году запретила своему сыну сопровождать ее в поездке на юг. После своего вступления на престол Павел придерживался восточной политики Екатерины, Безбородко и Потемкина. Хотя император подвергался мощной критике в России относительно его внешней политики, а присвоение ему звания магистра Мальтийского ордена вызывало улыбки, он оставался последовательным: Екатерина также поддерживала отношения с орденом — форпостом христианства на Средиземном море. Император Павел I сохранял постоянство русской внешней политики, если речь шла о сохранении главенствующих позиций по отношению к Турции. Даже переориентация внешнеполитического курса с Англии на Францию осенью 1800 года, связанное с попыткой сближения с Наполеоном Бонапартом, выражало стремление к укреплению русских позиций в Средиземном море.