Читать книгу "Неизвестные страницы истории российского флота - Влад Виленов"

После суда осужденные попросили привести Княжева, говоря, что он — действительный виновник. На очной ставке Захаров обратился к Княжеву: «Алеша, сознайся, что же за тебя мне, невиновному, умереть придется». Захарова поддержал Бешенцев. Княжев ответил: «Мне не в чем сознаваться». На повторную их просьбу он ответил: «А разве это поможет?» — и отвернулся. Как позже вспоминал капитан 1-го ранга Кетлинский: «Этот разговор, в котором больше говорили глаза, произвел на меня впечатление, что Княжев или был главным, или подговорил их, но не пойман. Они же были исполнителями».

Еще на следствии Захаров показывал, что в ночь взрыва около 3 часов утра он заметил матроса в рабочей одежде, который быстро шел со стороны офицерских проходов (места происшествия). Подойдя к шкафчикам шагах в пяти от Захарова, матрос что-то достал из него и быстро пошел по направлению к носу. Решив, что это вор, Захаров незаметно пошел за ним. Поднявшись на носовую надстройку и завернув за боевую рубку, он увидел матроса, расстилающего бушлат и собирающегося спать. Им оказался Княжев. Но на следствии Княжев утверждал, что он сменился с дежурства еще в 11 часов вечера и, взяв из своего шкафчика бушлат и подстилки, пошел спать на носовую надстройку.

Как бы то ни было, капитан 1-го ранга К.Ф. Кетлинский конформировал (утвердил) смертный приговор и в ночь на 15 сентября 1916 года осужденные были расстреляны.

Историк революционного движения в российском флоте О.Ф. Найда пишет: «Казнь происходила на форту Мальбуск, куда осужденные были доставлены к 4 часам 45 минутам утра под эскортом французских жандармов. В это время взвод матросов уже был выстроен перед местом казни.

Приговор исполнял взвод матросов крейсера „Аскольд“ под командой лейтенанта Корнилова при младшем офицере инженер-механике мичмане Носкове. Присутствовали при совершении казни старший офицер крейсера старший лейтенант Быстроумов, судовой врач коллежский асессор Акапов, судовой священник Петр Антонов и представитель французских властей комендант города с адъютантами и тюремный врач.

Из доклада об исполнении смертной казни в силу приговора суда Особой комиссии, назначенной приказом командира крейсера „Аскольд“ от 10 сентября 1916 года за № 235, утвержденного им приказом от 13 сентября 1916 года за № 241: „…Осужденные с завязанными глазами были привязаны к столбам. Приговор непосредственно перед казнью не читался, так как был прочитан осужденным накануне, при переводе их из арестного дома в морскую тюрьму лейтенантом Ландсбергом и из-за темноты. Ровно в 5 часов по команде Корнилова был открыт беглый огонь, причем было выпущено 150 пуль. Когда огонь прекратился, взвод немедленно был уведен, судовой же врач, по удостоверении смерти осужденных, передал тела французскому врачу, расписка которого при сем прилагается“.

В донесении не упоминалось о том, что матросы, расстреливавшие своих товарищей, плакали навзрыд и были привлечены к расстрелу осужденных только после того, как французские власти отказались от исполнения казни, причем взвод матросов был приведен на форт обманным путем, под видом назначения в караул. Так начальство хотело скрыть казнь от команды, но этого ему не удалось».

Честно говоря, если бы Кетлинский не утвердил вынесенного судом приговор, его бы просто не поняли в Морском министерстве. Положение Кетлинского, как мы знаем, у самого было в это время весьма шаткое. После отставки Эбергарда он остался без покровителя, зато в окружении множества недоброжелателей, а потому излишняя мягкость в отношении заговорщиков-диверсантов могла выйти ему боком.

Авторы книги «Крейсер „Аскольд“» В.Я. Крестьянинов и С.В. Молодцов пишут: «Кетлинскому предстояло утвердить приговор. Будучи противником смертной казни, а одно время даже толстовцем, он мучительно колебался. Но люди, решившиеся за деньги взорвать свой крейсер, на котором спали 500 человек их же товарищей, представлялись Кетлинскому зверями. Продумав над приговором всю ночь, он принимает решение: „Представленный мне на конфирмацию приговор суда… я в силу представленного мне права… утверждаю. Приговор предлагаю привести в исполнение в законный срок — немедленно. 13 сентября 1916 г. Командир крейсера „Аскольд“ капитан 1-го ранга Кетлинский“.

15 сентября на рассвете перед построенным на шканцах крейсера специальным нарядом из 40 человек под командой лейтенанта Корнилова был зачитан приговор. Казнь происходила на форте Мальбуск. При свершении казни присутствовали Быстроумов, судовой врач Акапов, судовой священник Петр Антонов и представитель французских властей. Осужденных с завязанными глазами привязали к столбам. Матрос, привязывавший Бешенцева, сильно дрожал. „Чего дрожишь?“ — спросил у него Бешенцев. — „Жалко“, — ответил матрос. — „Раз пришли расстреливать, то расстреливайте“. Старший гальванер Пакушко и еще несколько матросов заявили, что не могут принимать участие в казни. Стрельба началась еще до команды об этом. Не в силах стрелять, несколько человек упали в обморок, у некоторых началась истерика».

Необходимо отметить, что русский военно-морской атташе во Франции был против расстрела. 14 сентября Кетлинский телеграфировал в Петроград о предстоящей наутро казни. На это заместитель морского министра ответил: «Задержите исполнение приговора».

А вот как оценивал адмирал Григорович последующие события: «На крейсере „Аскольд“ в Тулоне вследствие распущенности личного состава произошли беспорядки, было даже покушение взорвать офицерскую кают-компанию, что не удалось, к счастью, привести в исполнение. Виновные разысканы, преданы суду и приговорены к смертной казни, о чем мне было доложено начальником Морского Генерального штаба. Я телеграфировал в Тулон не приводить приговор в исполнение, тем не менее капитан 1-го ранга Кетлинский это исполнил. Виноваты же в учинении беспорядков были не только подсудимые, но также и те, кто допустил на крейсере развратную жизнь… Но телеграмма пришла в Тулон во второй половине дня, когда приговор уже был приведен в исполнение. 113 человек с „Аскольда“ в тот же день выслали в Россию через Тулон — Брест под конвоем французских матросов».

Однако здесь следует оговориться, что свои воспоминания Григорович писал уже в начале 20-х годов, находясь при этом в Советской России. А потому мне думается, что здесь он не совсем искренен. Бывший морской министр в своих мемуарах, скорее всего, просто открещивается от небезопасного для него «аскольдовского дела», которое, как мы узнаем дальше, казнью четырех матросов вовсе не закончилось, а потому грозило старому адмиралу даже в 20-х годах большими неприятностями, если бы он оказался к нему причастным.

Но тогда, в 1916 году все виделось для флотского начальства совсем иначе: корабль волею случая спасен от гибели, диверсанты выявлены и получили по заслугам.

Скорый суд, правда, вызвал глухое роптание команды «Аскольда». Если после неудачной диверсии матросы сами активно помогали выявлять «поджигателей», участвовали (пусть и по принуждению) в расстреле приговоренных, то, как только все завершилось, сразу же вспомнили свои старые обиды на офицеров. Казнь матросов наслоилась на общее брожение умов на фоне общероссийской предреволюционной обстановки и созданной предыдущим командиром корабля атмосферы сыска и провокаций. Однако тогда на это особого внимания не обратили, мало ли чем могут быть недовольны матросы! Идет кровопролитнейшая война и сейчас не до каких-то сантиментов!