Читать книгу "Борджиа - Мишель Зевако"

Эти простые слова решили судьбу Рагастена. Всего за несколько мгновений до этого он повторял себе, что поскольку Примавера вышла замуж, он, закончив дуэль, может спокойно уезжать из города. Но слова Орсини связали его.

Уехать – значило отступить, спастись. Правда, Рагастен принял бы любое суждение, кроме обвинения в бегстве. И он без малейших колебаний ответил:

– Синьоры! Горжусь, что смогу победить или умереть в такой блистательной компании!

После этих слов все сели на лошадей и помчались в Монтефорте.

XLVIII. Плакучая ива

Примирение Рагастена и Джованни Малатесты было скреплено следующим вечером на ужине во дворце Орсини. Утром Рагастен, сопровождаемый своими новыми друзьями, пришел на аудиенцию к графу Альме и сообщил ему свое окончательное решение. Он готов был поступить на службу в армию союзников.

В ответ граф выразил глубокое удовлетворение и предложил ему самые привлекательные должности. Но пожелания Рагастена были куда скромнее. Он хотел сражаться добровольцем. Но потом, уступая настойчивости графа, он заявил:

– Так и быть; если ваше сиятельство намерен наградить меня званием и должностью, скажу, что в Монтефорте есть несколько крепостных орудий. Прошу приставить меня к этим пушкам для наиболее эффективного их использования.

Когда с назначением Рагастена было покончено, шевалье провел остаток дня с друзьями. Они вместе посетили фортификации и составили план защиты на случай осады, представив его на утверждение князю Манфрели. Потом все отправились на торжественный обед во дворец Орсини. После обеда Рагастен отправился в апартаменты, которые предоставил в его распоряжение Джулио Орсини. Там его поджидал Спадакаппа.

– Синьор, теперь мы не покинем Италию?

– Нет… По меньшей мере, пока.

– И у синьора больше нет желания убить себя?

– С чего ты приписал мне такое нелепое желание?

– Я подумал… Ну, раз вы живы и не намерены расставаться со мной… Бриллианты…

– Так… Бриллианты?

– Они там… на камине.

– И ты хочешь туда подойти? Ты становишься слишком честным. Берегись, это заведет тебя на плохую дорожку.

И Рагастен, более возбужденный, чем он хотел бы казаться, дружески хлопнул Спадакаппу по плечу, чем тот был очень польщен. Потом, когда конюший хотел удалиться, шевалье задержал его. У них была долгая таинственная беседа, в заключение которой Спадакаппа сказал:

– Хорошо, синьор. Я начну с этой ночи…

Прошло несколько дней. Рагастен каждое утро являлся во дворец вместе с другими военачальниками и синьорами. Когда ему случалось встретить княгиню Манфреди, он склонялся в глубоком поклоне, но с той последней встречи они не обмолвились между собой ни единым словом.

Шевалье каждый вечер занимался странным делом. Спадакаппа выходил из Монтефорте с маленькой тележкой, покрытой чехлом. Именно эту тележку охранял Рагастен.

Много людей входило и выходило из города, поэтому никто не обратил внимания на эти регулярные прогулки шевалье.

Армия союзников сконцентрировалась на большой равнине перед Адским ущельем. Эта равнина называлась Пьяноза. Туда же направлялось и войско Чезаре. Таким образом, противники оказались в видимости друг друга, разделенные расстоянием всего в одно лье. Можно было с уверенностью сказать, что они готовятся к сражению.

Однажды вечером, возвращаясь из очередной таинственной экскурсии, Рагастен, проехав в ворота, заметил в толпе входивших в город людей женщину, силуэт которой ему показался знакомым. Он подстегнул лошадь, но плотная толпа не позволила ему приблизиться к заинтересовавшей его даме. Пока он добирался до угла улицы, возле которого промелькнула женщина, ее и след простыл.

Рагастен галопом проскакал по улочке, заглянул в соседние переулки, но поиски оказались тщетными. Он вынужден был отказаться от погони за мимолетным видением, пробормотав:

– Видно, игра воображения! Это же невозможно!..

Прошло еще два-три дня. Рагастен уже совсем забыл о вечернем происшествии.

И вот князь Манфреди и граф Альма объявили наутро нападение на вражеский лагерь. Для подготовки атаки они созвали совет всех присутствующих в городе синьоров. На рассвете оба военачальника должны отправиться на месте сражения. Рагастен присутствовал на совете, как и Беатриче.

После совета Рагастен вернулся во дворец Орсини и тщательно проверил амуницию и оружие. Уверившись в их надежности, он с аппетитом поужинал и собирался лечь спать. Но сна не было; мысли его все время возвращались к Беатриче.

Возможно, ему предстоит умереть, и он захотел увидеть любимую в последний раз и рассказать ей, как он страдает! После тщетных попыток уснуть он наконец решился выйти на улицу. Ноги сами несли его к графскому дворцу. Двери были, конечно, закрыты, и он пошел вдоль решетки парка. Потом он остановился, прижавшись лицом к решетке. Он пытался проникнуть взглядом в темноту, но ничего не увидел.

Неожиданно для самого себя Рагастен залез на решетку и спрыгнул в парк.

Куда идти? Ориентировался он с трудом. И он пошел вперед без какой-либо определенной цели, словно ночной разбойник. Внезапно он оказался перед гранитной скамьей, где несколько дней назад видел княгиню Манфреди. Она и сейчас была там! И в одиночестве.

Рагастен не раздумывал. Он увидел княгиню и пошел прямо к ней. Примавера его сразу же узнала. Она видела, как он подходит, и не выказывала удивления… Она была уверена, что шевалье придет.

– Синьора, – сказал он, – простите, что я осмелился явиться перед вами в такое время…

– Я вас прощаю, – ничуть не смутившись, ответила она. – Но как вы вошли?

– Перелез через решетку, – попросту ответил он и, так как княгиня сделала, как показалось ему, осуждающий жест, продолжил: – О! Не поймите мой поступок неправильно. Клянусь, мое сердце полно искренним уважением к вам…

Она улыбнулась.

– Это уважение толкнуло вас на такие рискованные действия.

– Прикажите, и я уйду…

– Нет… Останьтесь.

И добавила, причем в голосе ее слышалось волнение, которого она не смогла скрыть:

– Не упрекаю вас за столь опасный поступок… Шевалье, вы, конечно, хотите сказать мне нечто важное.

– Я хотел, синьора, сказать вам вот что: завтра мы будем биться, я окажусь в первых рядах рукопашной, вполне возможно, что сейчас вы видите меня в последний раз… Если я умру, то было бы несправедливо не сказать вам, что я погиб, осчастливленный тем, что сохранил жизнь вам. И какое мне дело, мне, иностранцу, наемному солдату, до того, будет Чезаре повелителем Италии или нет. Это для вас, для вас одной, я рискую жизнью; последняя моя мысль будет о вас, так же как я постоянно думаю о вас с момента нашей встречи на Флорентийской дороге. И наконец, синьора, я люблю вас…