Читать книгу "Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее - Мэг Джей"

Со временем Вера получила новую работу в компании, в которой сотрудников тестировали на наркотики, и перестала кайфовать по вечерам — точно так же как когда-то в школе однажды подняла голову с парты и вернулась к учебе. Она просто взяла и сделала это. Без наркотиков и сиропа от кашля девушка почувствовала себя в ловушке, как будто ее лишили возможности хоть на какое-то время перестать приспосабливаться и побыть собой. Тогда-то ее и начали посещать суицидальные мысли, что совсем неудивительно, так как, по оценкам специалистов, две трети попыток самоубийства родом из несчастливого детства[590]. Но Верина склонность к самосохранению опять победила. Кроме того, ей, постоянно испытывающей чувство вины, очень не хотелось неприятно удивить окружающих, показав им без прикрас того человека, которым, как она боялась, была на самом деле; человека, которым, как ей казалось, она была всегда; девушку, которая только кажется хорошей, а в действительности скверная и испорченная; девушку, об истинной сути которой люди не имеют ни малейшего представления.

Вера также чувствовала, скорее всего, ошибочно, что, если бы ее жизнь оборвалась прямо сейчас, это не оказало бы на мир особого влияния, а раз так, зачем суетиться? Самоубийство показалось ей слишком уж решительным шагом. Зачем? Если вместо этого можно было просто убить в себе человека, которым она притворялась. Она могла перестать быть удивительной и потрясающей. Превратить победу в поражение. Зайти намного, намного дальше, став героиновой наркоманкой. Знание, что это возможно, очень ей помогло.

* * *

Вера прошла долгий путь от несчастливого детства в захолустном городке в центральной Флориде как в прямом, так и в переносном смысле. За окном небоскреба, где она теперь работала, во всех направлениях громоздились сплошь здания да мосты; никаких карликовых пальм. У нее был диплом бакалавра и ответственная, квалифицированная работа, и единственным психоактивным веществом, которое она теперь себе позволяла, был выпиваемый изредка бокал вина. Вера стала весьма успешной бизнес-леди, и ее часто приглашали поделиться своей историей (довольно сильно отредактированной версией) с ребятами из Клуба мальчиков и девочек, который спонсировала ее компания. И все равно каждый раз, заходя в общественный туалет и видя рулон туалетной бумаги — только руку протяни, — Вера вспоминала обо всем том скверном, что она, по ее мнению, творила в жизни. Она воровала. Встречалась с мужчинами в дешевых гостиничных номерах. Одурманивала себя наркотиками. Носила грязное белье. Чувствовала гнев и даже ярость по отношению к людям, которые ей помогали.

Через две недели после 11 сентября Вере нужно было лететь на самолете. По пути в аэропорт она попросила таксиста остановиться, зашла в магазин и купила картину в рамке, которая была ей совершенно не нужна. Вера взяла ее с собой в салон, чтобы, если самолет захватят террористы, можно было разбить стекло и сделать что-то вроде оружия. Усевшись на свое место — руки на подлокотниках, ноги касаются картины, лежащей под передним сиденьем, — девушка размышляла о том, что она, вероятно, единственный пассажир самолета, который контрабандой пронес с салон оружие. Вера очень хотела быть такой же, как остальные пассажиры, которые спокойно сидели в своих креслах, закрыв глаза и попивая воду из маленьких пластиковых стаканчиков. И хотя ее намерения были добрыми и даже героическими, она чувствовала себя закованной в своей роли, — роли человека, всегда готового к борьбе за выживание. «Я знала, что никогда и ни за что не позволю загнать себя в ловушку беззащитности и беспомощности, — вспоминала она. — И ни в коем случае не сяду в самолет с пустыми руками».

Если герой — тот, чьей храбростью, великими достижениями и добрыми качествами восхищаются другие люди[591], то Вера чувствовала, что не имеет на это ни малейшего права. Хотя ее часто называли храброй и мужественной за то, что ей удалось преодолеть в жизни, сама она не чувствовала себя особенно смелой. «Смело ли прыгнуть с тонущего корабля и яростно плыть в бурлящих волнах, кишащих акулами, или же это просто единственное, что человек может и должен сделать в подобных обстоятельствах?» — размышляла она вслух.

В 1997 году Даниэль Челленер написал книгу под названием Stories of Resilience in Childhood: The Narratives of Maya Angelou, Maxine Hong Kingston, Richard Rodrigues, John Edgar Wideman, and Tobias Wolff («Истории психологической устойчивости в детстве, рассказанные Майей Энджелоу, Максин Хонг Кингстон, Ричардом Родригесом, Джоном Эдгаром Вайдманом и Тобиасом Вулфом)[592]. Любопытно, что изначально рабочее название книги звучало так: «Автобиографии отчаявшихся детей»[593]. Со временем Челленер решил, что термин психологическая устойчивость описывает этих мужчин и женщин лучше, чем слово отчаяние, и, возможно, он прав. Правда и то, что отчаяние и психологическая устойчивость не такие уж разные конструкции; по сути, они нередко очень тесно взаимосвязаны. Но Вера между храбростью и отчаянием явно не видела ничего общего, что и привело ее к поистине разрушительным и ошибочным суждениям относительно своего благополучия; девушка решила: что бы она ни имела в жизни, это нельзя считать заслуженным[594].

Возможно, именно отчаяние испытывал легенда кантри-музыки Джонни Кэш большую часть своей жизни или по крайней мере после того, как его четырнадцатилетний брат Джек погиб в результате несчастного случая в деревообрабатывающем цеху. Джек был «золотым ребенком»[595], который, несмотря на то что с юного возраста планировал принять сан священника, зарабатывал для семьи деньги, в то время как младший Кэш, которому тогда было всего двенадцать, прохлаждался на рыбалке. Всю свою оставшуюся жизнь Джонни мучило чувство вины и отчаяния из-за того, что он выжил — как потому, что он обожал старшего брата, так и потому, что подозревал, что сам он не слишком хороший человек. И Джонни был не единственным, кто так думал; «Жаль, что ты не погиб вместо Джека»[596], — сказал как-то раз его отец после очередной ночи пьянства младшего сына.