Дама к другу не была Столь строга на этот раз: Слово встретиться дала С ним на днях, в вечерний час. Срок желанный наступил, — Истерзался друг тоской: «Ох, томиться день-деньской! Нет, видать, Нынче вечера не ждать!»
Страсть жестоко сердце жгла, Нестерпимая подчас. День сиял, и ночь не шла. Бедный друг совсем угас, — Ждать недоставало сил! Истерзался друг тоской: «Ох, томиться день-деньской! Нет, видать, Нынче вечера не ждать!»
И любовь его могла Всем открыться напоказ: За слезой слеза текла У несчастного из глаз. Ясный день не уходил, Истерзался друг тоской: «Ох, томиться день-деньской! Нет, видать, Нынче вечера не ждать!»
Если встреча нам мила, Ожиданье мучит нас, — От него так тяжела Даже и любовь подчас. День лишь душу бередил. Истерзался друг тоской: «Ох, томиться день-деньской?! Нет, видать, Нынче вечера не ждать!»
БВЛ, с. 180–181
* * *
Пора мне с песнями кончать! Без радости и песни нет. А радоваться мне не след, — Чего от жизни ожидать? В былом не помню светлых дней, Но нынче дни еще темней. Ничто надеждой не манит, Лишь плакать хочется навзрыд.
Нет, песня мне и не сулит, Что обрету отраду в ней. Хотя по благости своей Господь уменье мне дарит Все в звуках мерных воссоздать: Веселья хмель, тоски печать, Скорбь неудач, восторг побед, — Но поздно я рожден на свет!
На песни — чуть ли не запрет, Презренью стали подвергать Высокий дар стихи слагать. Мил при дворах фиглярский бред, Нестройный крик и гнусный вид, А трубадур везде забыт. Что в век разнузданных вралей Его удела тяжелей!
Лжехристиане всё наглей, — Ужель злодейством мир не сыт? На них одних вина лежит, Что в правом гневе на людей Господь послал нам столько бед И счастью ратному вослед Нам час пришел — за ратью рать Святую землю покидать.
Вдвойне нам надо трепетать: И мавра грозного побед, И ада — по скончанье лет Там нашим душам пребывать. На свете нет греха лютей, Чем распри меж земных властей, И дух вражды столь ядовит, Что вскоре всех нас изъязвит.
Великий Боже, царь царей! Свои творенья пожалей И ниспошли безумцам стыд — Их от греха да отвратит.
О Богоматерь! Поскорей Сердца надеждой отогрей, Что сын твой с высоты воззрит — И мир любовью озарит.
XXVII верс сеньора Гираута Рикьера, год 1292
БВЛ, с. 181–182
* * *
Однажды лугами К реке в полдень знойный Я брел наугад, Настроен дарами Любви беспокойной На песенный лад, И встрече со стройной Пастушкой, достойной Беседы, был рад: Веселый, спокойный, В манере пристойной Мне бросила взгляд Склоненная над Одним из ягнят.
Спросил я у девы: «Искусны ль в любви вы? Любили ли вас?» Ответила: «Все вы, Сеньор, столь учтивы, Что труден отказ». «Вы, дева, красивы, И, коль не гневливы, Тогда всё за нас!» «Сеньор, те порывы Безумны и лживы, Где пыл напоказ». «Страсть видно на глаз». «Слепа я как раз».
«О дева, упрямы Вы стали и строги, Влюбленность гоня». «Но вы — данник Дамы, И ждет на пороге Друг нежный меня». «Все это — предлоги; Без вашей подмоги Не жить мне и дня». «По старой, в итоге, Пойдете дороге, Ей верность храня». «Вы тверже кремня». «Ваш стиль — болтовня».
«О дева, нет сладу Мне с чувством, чьи новы И жар, и задор». «Сеньор, так осаду Ведут празднословы — Окончим наш спор». «Прелестница, что вы! Хоть вы и суровы, Я — ваш с этих пор!» «Сеньор, вы готовы На все: ваши ковы Сулят лишь позор». «Я, дева, хитер». «Претит мне напор».
«О дева, напротив, Причина не вы ли, Что здесь я простерт?» «Себя озаботив, Вы лишь углубили Душевный комфорт». «Пленять в этом стиле Меня научили Уста Бель-Депорт». «Что ж, вы победили, По-прежнему в силе Бесед этих сорт». «Победой я горд». «Мой голос нетверд».
«Что было примером Вам в выборе тона, Которым я пьян?» «Сеньор, эн Рикьером Пропета кансона, Чей сладок дурман». «Речь ваша мудрена, А робость — препона Исполнить весь план». «Но Бель-Депорт с трона Свергать — нет закона, Вот плана изъян». «Я ею не зван». «Захлопнут капкан!»
«Не жду я урона, Коль в роли патрона Бертран д’Опиан». «Сеньор, я от гона Устала, и стона Причина — обман!» «Отныне мой стан — Средь этих полян».
ПТ, с. 200–202
Жизнеописания трубадуров
Монах Монтаудонский
Монах Монтаудонский родом был овернский дворянин из замка под названием Вик, что близ Орлака, и был отдан в монахи в аббатство Орлакское. И поручил ему аббат приорат Монтаудонский, о каковом он весьма радел. Еще в монастыре стал он стихи слагать и сирвенты на злобы дня, и рыцари, и сеньоры округи той, забрав из монастыря его, стали ему оказывать всяческие почести, все ему даря, что ему ни понравится и чего он ни попросит; он же все это нес в Монтаудонский свой приорат. Не снимая одеяния, он между тем отстроил и весьма украсил свою церковь. После того возвратился он в Орлак к аббату своему и, доложив, как он украсил Монтаудонский приорат, благословения просил поступить в распоряжение эн Альфонса, короля Арагонского, и благословил его аббат. Король же потребовал, чтобы он мясо ел, ухаживал за дамами, кансоны слагал и пел, и так он и стал делать; и назначили его в Пюи Санта-Мария главой всего двора и распорядителем соколиного приза.
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо», после закрытия браузера.
