Читать книгу "Севастопольский вальс - Александр Харников"

– Джентльмены, – строго и нравоучительно произнес я. – А какое нам, собственно, дело до союзников? Пусть их спасают французские и турецкие корабли. Я в ответе за жизни солдат и офицеров британской армии. Разве что если останется свободное место. Но только тогда, когда на берегу не останется ни одного подданного Ее Величества. Да, я понимаю, что наша внезапная эвакуация может вызвать их неудовольствие. Поэтому я прошу всех здесь присутствующих хранить информацию о предстоящей операции в секрете. Им же я сообщу, что эвакуация союзников начнется в четыре часа пополудни; прошу всех придерживаться именно этой линии. Кроме того, необходимо привести морскую пехоту на наших кораблях в полную боевую готовность, чтобы она смогла удержать на почтительном расстоянии тех из наших заклятых друзей, которые самовольно попытаются проникнуть на наши корабли.

Когда командиры кораблей покинули мою каюту, я достал из шкафчика бутылку виски, налил себе стакан и выпил его одним махом.

– Пусть будут прокляты эти свиньи из Лондона, – сказал я вслух, тупо уставившись в иллюминатор, – за то, что они заставили меня влезть в это дерьмо! Но, даже если меня, как адмирала Джона Бинга, приговорят к расстрелу[15], то я умру с мыслью, что спас сотни британцев от смерти в этой чертовой дыре.

А ползучая эвакуация уже началась. В британские части отправились курьеры с приказом: бросив все имущество, амуницию и артиллерию с зарядными ящиками, скрытно выдвинуться к берегу, где их будут ждать шлюпки, которые доставят солдат и офицеров на корабли королевского флота. Мой приказ был категоричен – эвакуировать только людей, оставив все лишнее на берегу. Однако многие офицеры не желали расставаться со своими гардеробами, бочками с вином и коробками с сигарами. Некоторые рыдали, прощаясь с любимыми жеребцами и собаками. После того, как нам пришлось завернуть очередную шлюпку с чьей-то походной ванной, я послал морских пехотинцев на берег, чтобы пресекать все дальнейшие попытки нарушить мой приказ. Одновременно они не раз и не два разъясняли французам, что до них еще дойдет очередь.

В результате эвакуация затянулась, и в два часа дня я приказал морским пехотинцам немедленно возвращаться на борт – я хотел еще засветло отойти как можно дальше от берега. Когда это увидели французы, они поняли, что никто их ждать не будет, и с берега послышались крики:

– Британские свиньи! Трусы!

Не отвечая на оскорбления и плевки, морпехи выстроились в каре. Шеренги, обращенные к лагерю, взяли ружья на руку, направив штыки в сторону толпы возмущенных французов и турок и прикрывая погрузку своих товарищей в последние шлюпки.

18 (30) сентября 1854 года. Евпатория Лейтенант морской пехоты Ее Величества Джеймс Сиверс

– Они бегут! – крикнул кто-то из французов. Какой-то зуав громко засвистел, его приятель сделал рукой неприличный жест.

– Эти «вареные раки» бросают нас на растерзание русским! – воскликнул один из французских пехотинцев, размахивая в воздухе тесаком.

– Не стрелять, только не стрелять! – успокаивал я подчиненных, которые готовы были открыть огонь по недавним товарищам по оружию. Только перестрелки с нашими союзниками нам не хватало.

– Что здесь происходит? – спросил какой-то французский майор в форме зуава.

– Мсье, вам уже должно быть известно, что до вас очередь дойдет в четыре часа дня, – отчеканил я. – И чем более вы будете нам мешать, тем дольше продлится погрузка.

Тем временем отчаливали последние шлюпки, и количество британцев, ожидающих своей очереди отправиться на корабли, соответственно уменьшалось. Вдруг французы и турки побежали в сторону нашего лагеря – похоже, они сообразили, что мы бросили в палатках практически все имущество. Толпа, окружавшая нас, поредела, и радостные крики, доносившиеся из английского лагеря, возбуждающе подействовали на тех, кто стоял и наблюдал за британской эвакуацией. Вскоре напротив нас оставалось не больше двух-трех десятков самых непримиримых французов. Они уже вплотную подошли к нам и швыряли в нашу сторону подобранные с земли камни и выброшенные на берег куски дерева, а мои ребята яростно отбивались от французов прикладами. Раздалось несколько выстрелов в воздух.

Ну что ж, подумал я, пора и нам возвращаться. Но, оглянувшись, я увидел, что ни одной шлюпки у берега не осталось; британцев на берегу оставалась лишь горстка – половина моей роты и еще, может быть, сотня «опоздавших Джонни»[16]. На наших «Томми Аткинсов»[17] было жалко смотреть. Мгновенно сломав строй, они словно помешанные стали носиться вдоль кромки воды и с жалобными криками размахивать шапками и ружьями. Но спасительных шлюпок мы так и не дождались, а наши бывшие союзники стали выкрикивать оскорбления.

Потом из брошенного британского лагеря вернулись уже изрядно хлебнувшие виски французы, которые тут же полезли в драку. Нам ничего не оставалось, как пуститься наутек. Но не всем удалось спастись бегством – тех, кто попадался в руки лягушатникам, забивали до смерти. Я спрятался в кустах и, как избавления, ждал прихода русских.

Вечером, когда они наконец подошли к Евпатории, французы и турки уже представляли собой толпу полностью деморализованных и не желающих сражаться солдат. Я злорадно наблюдал, как они с радостью бросали оружие и поднимали руки. Но через пару минут и меня выволокли из моего убежища. Потом оказалось, что меня вычислили по запаху мочи от моих мокрых форменных брюк.

18 (30) сентября 1854 года. Днепровский лиман Поручик Коган Евгений Львович, начальник артиллерии Первой самоходной батареи Корпуса морской пехоты

Гвардейского флотского экипажа

Позади осталась долгая дорога по рекам и каналам Европейской части России. Двина, Березинская водная система, Березина, Припять, Днепр… Шли мы почти без остановок, разве что забрали техников и имущество в Екатеринославе. А вот в Херсоне пришлось чуть задержаться – то, что шло на речных баржах, перегрузили на два больших морских парохода. Нам предстоит непростой путь – Днепровский лиман, и далее по открытому морю в Севастополь, делая нехилую дугу вдоль западного побережья Крыма.

Пока мы наслаждались речной прогулкой, я проводил занятия по теории для экипажей «Нон».

«Эх, – подумал я, – нам бы провести хоть пару-тройку учебных стрельб. Но боеприпаса у нас негусто, да и беречь его надо – новых снарядов нам взять неоткуда. К тому же – куда стрелять? Не палить же по берегам Днепра – хоть местность и малозаселенная, но, по закону подлости, твой снаряд запросто может угодить в телегу местного жителя, который со всей семьей отправился на какую-нибудь “Сорочинскую ярмарку”». Я утешал себя мыслью, что можно будет провести учение в боевых условиях – по вражеским мишеням в Крыму. А пока пусть мои пушкари потренируются в вычислении дистанции до цели виртуально.