Читать книгу "Гонка века. Самая громкая авантюра столетия - Николас Томалин"

С другой стороны, он мог уничтожить Журнал № 4 в качестве жеста искупления греха и оставить на яхте Журнал № 2 вместе с другими ценными и разоблачающими документами. Тогда мир прочитает его признание и узнает, что он никогда не покидал пределов Атлантического океана. В таком случае он искупит свою вину, спасется от мук греха сокрытия, будучи богом, и послужит делу правды, раскрывая свое истинное положение.

Это была реальная дилемма, скрывающаяся за путаными и сложными словами, которые следуют далее, на «игре». Сначала Кроухерст рассматривал возможность продолжить притворство.

«Новая причина для продолжения игры. Мое суждение указывает, не могу использовать что угодно, «поставить» на свое место, но придется все расставить по своим местам. Задание очень трудное.

НЕ невозможное. Должен просто Сделать Л.

Стремление к совершенству в надежде».

Очень соблазнительно интерпретировать это следующим образом. Кроухерст доказывает, что, если он продолжит свою игру, будет и дальше дурачить мир, ему не следует использовать свое фактическое путешествие, с какими-либо фактами, естественным образом «помещенными» на определенные позиции самим этим вояжем, но он должен сам расставить все по местам, выдумывая местоположения яхты в море. Это непростая задача, но нельзя сказать, что она невозможна. Фраза, выделенная курсивом – «Сделать Л [учшее]», – была зачеркнута. Вместо нее он написал: «Должен просто стремиться к совершенству в надежде на…» Надежде на что?

Здесь моряк прекратил писать. Он знал, что не сможет этого сделать. Он не сможет все расставить по местам, как бы сильно ни стремился достичь совершенства. Возможно, Журнал № 4 был не слишком убедительным. В любом случае вся эта задумка противоречила его преданности концепции честности как бога. Указав время снова, он написал:

«20 22

Понять две «причины» для задачи конфликта. Правило игры, не уверен. Если 10 20 30 игра, вернуть все назад. Куда назад?»

Теперь он рассматривал другую альтернативу – признание. Под двумя «причинами» понимается альтернатива: скрыть ложь или признаться во всем, что находится в противоречии и делает задачу такой трудной. Кроухерст все еще колебался. Все правила игры были неясными. Честность велела ему попробовать и вернуться к положению до начала путешествия. Но это очень смущало. Как понять, каким же было его точное местоположение (весь расклад) до того, как он начал плавание? Был ли он честен тогда или нет?

Эта запутанность ввергла его в отчаяние.

«10 23 40 Не вижу никакого «смысла» в игре».

А через две минуты Кроухерст сдался окончательно. Как терпящий поражение шахматист, он находился в положении, при котором невозможно было продолжать игру.

«10 25 40

Должен оставить позицию, чувствуя, что если поставил перед собой «невозможную» задачу, то, продолжая игру, все равно ничего не достигнешь…»

Он не мог притворяться и мошенничать дальше, но не мог и внести нужные исправления.

«…Только Причина.

Для игры найти новые правила, управляющие старыми истинами. Понять точное положение концепции баланса силы. Это единственный путь надежды.

Процесс старения – новый путь концепции безнадежности».

Последние два предложения туманны. Может быть, баланс силы заключался в выборе одного из двух невозможных вариантов, которые были так равно сбалансированы, что ему было предпочтительнее не принимать решения. Возможно, под процессом старения подразумевался его хронометр, оттикивающий время. В любом случае осознание невозможности продолжать игру и отсутствия выхода вызвало у Кроухерста последний приступ безумного, мучительного построения теорий.

«10 28 10

Единственное требование для нового набора правил в том, что некоторые ЕСТЬ.

10 29

Понять причину необходимости разрабатывать игры. Нет такой игры, придуманной человеком, которая была бы безопасной. Истина в том, что может быть только один гроссмейстер-профи, человек, способный освободить себя [от] необходимости быть унесенным космическим разумом…»

Единственный способ избежать этой опасной игры – покинуть свое тело и стать космическим разумом.

«…на свете есть только одна совершенная красота:

ослепительная прелесть истины…»

Таким образом, он должен рассказать правду о своем сфабрикованном путешествии и оставить после себя Журнал № 2.

«…Ни один человек не может сделать больше того, на что он способен. Идеальный способ для согрешившего – примирение с Богом через покаяние».

Теперь Кроухерст просил о прощении:

«…Как только появляется возможность примирения с Богом, исчезает необходимость совершать ошибки…»

В конце концов он почти подвел себя к тому, чтобы сделать признание и исповедаться.

«…Теперь выявлена истинная

природа и намерение и сила нарушения

правил игры. Я есть,

я есть тот, кто я есть, и я

вижу природу, суть моего проступка».

Признавшись во всем, исповедавшись, Кроухерст воззвал к Богу или дьяволу – кто бы из этих двоих ни установил ужасные правила той опасной игры, в которую он играл все это время, – чтобы в следующий раз сыграть уже по-честному. Он был так близок к Богу, что почувствовал себя его сыном, мессией.

«Я выйду из игры,

только если ты согласишься,

что в следующий раз

мы будем играть

по правилам, придуманным

моим великим богом, который

наконец открыл своему сыну

не только точную природу

причины для игры,

но также открыл истину

о способе окончания

следующей игры, что

она окончена –

игра окончена.

ЭТО ПОМИЛОВАНИЕ».

Кроухерст написал последнее слово. Он ясно выразил то, что намеревался сделать. Космический взрыв уже начался, и игра, которую раньше он считал такой увлекательной, такой безопасной, которая, как он думал, принесет ему славу – заслуженную или незаслуженную, – должна была прямо сейчас привести его к смерти в качестве воздаяния за грехи. Игра окончена. Она была помилованием. Прощением.