Читать книгу "Я дрался с самураями. От Халхин-Гола до Порт-Артура - А. Кошелев"

Иван Казинцев

сапер

Война с японскими милитаристами началась для меня в абсолютной темноте и под проливным дождем. В такую ночь даже в помещении все кажется влажным, а мы находились в поле, в полевых условиях: укрытий, практически, никаких не было.

В ночь с 8 на 9 августа 1945 года разразилась ужасная гроза, а мы получили приказ перейти границу. Такой сильной грозы мне еще не доводилось видеть. Молнии были врагом страшным: во-первых, слепит, и после вспышки несколько секунд ничего не видишь и теряешь ориентацию; а во-вторых, освещает наши перемещения лучше любых прожекторов. Конечно, молнии и японцев слепили, но им не надо было двигаться, да и местность они знали великолепно. Японцы засели на сопке, а нам эту сопку приказано было взять. Сопка называлась «Верблюжья». Но к утру мы этого верблюда все-таки оседлали.

Днем нас посадили на танки, мы проехали восемьдесят-девяносто километров и к вечеру прибыли к военному городку Сяо-Сун-Фынхэ, где с ходу вступили в бой с японцами местного гарнизона.

Бой был долгим и страшным; дело доходило до рукопашных схваток. Сама-то рукопашная скоротечна, но когда их много, дело затягивается. И все-таки, несмотря на отчаянное сопротивление обреченных, японцы отступили. В моем взводе был тяжело ранен сержант Каузов — он получил 8 ножевых ран, но остался жив.

Сильный бой произошел и у населенного пункта Мадаоши. Этот пункт защищали, как нам говорили потом, батальоны японских смертников. Бой шел целый день. Японцы, особенно их артиллерия, занимали очень выгодные позиции. Их крупнокалиберная батарея била во фланг наших войск. Ас фронта — смертники. Японцы подбили восемь наших танков. Ночью наш батальон тихо прошел Мадаоши и закрепился на его окраине, в ожидании подхода основных сил. На следующее утро бой продолжился, но примерно через три часа японцы были наконец выбиты со своих позиций. В этом бою погиб мой солдат Федотов и был ранен сержант Бурин.

Китайское население встретило нас восторженно, иногда они показывали нам, где прячутся японцы. При встречах с китайцами нас поражали их бедность и страх перед японцами. На привалах к нам приходили местные жители, мы их угощали, как гостей.

Георгий Сергеев

зенитчик

Война уже кончилась. Я говорю о той Войне (с большой буквы), с Германией. А тут приказ — передислоцируемся. Кругом лето и мир, а мы в осень и на войну. Честно скажу, очень нам всем туда не хотелось. Мне тогда девятнадцать лет было, в сентябре должно было двадцать исполниться, и я все гадал: доживу или нет.

Мне казалось, что в Китае все должно быть совсем иначе, чем у нас или в Европе. Но различий особых не увидели. Как будто и не кончалась война. То же расположение на местности, а не в казармах, тот же пшенный концентрат, слегка сдобренный смальцем, та же неизвестность: что завтра будет, да и будет ли оно, это завтра?

И вот — приказ: начать движение. 9 августа мы вошли в Китай. Я туда командиром пулеметного отделения зенитно-артиллерийского дивизиона попал. Эх, тот ефрейтор Сергеев (я — тогдашний) бояться — боялся, а перед людьми красовался. И было, перед кем. Очень мне китайцы понравились — доброжелательные, улыбчивые. Мне до этого казалось, что восточные люди должны быть серьезны, а китайцы — все время улыбались. Честно, меня эти их улыбки даже иногда раздражали, но чаще нравились. Кстати, многие китайцы знали несколько слов по-русски; и этого набора и нескольких жестов хватало для общения. Еще очень помогал общению мой молодой аппетит. Жили китайцы бедно, но с удовольствием нас угощали. Многие наши бойцы эту непривычную пищу есть не могли, а я наварачивал за обе щеки. Называлась эта китайская каша «чумиза». Что это такое — до сих пор не знаю. Но, когда я ее ел и нахваливал, китайцы еще шире улыбались.

Хорошие отношения с китайцами и понимание, что они такие же люди, как и я, несколько развеяли мой страх перед японцами.

Наша дивизия тогда получила боевую задачу: наступать в направлении Муданьцзян — Нимсань — Дуньхуа. К слову скажу, что с непривычки мы эти названия с трудом выговаривали, но под конец обвыклись. А уж как солдаты эти слова переиначивали, русский человек легко себе представит.

Наш взвод должен был обеспечить непосредственную огневую защиту и поддержку наступлению. Как до дела дошло, все страхи поутихли. Опять же, войск советских было много, и японцы дрогнули. Оказалось, что их можно бить не хуже немцев.

Тем более, что прикрывать подразделения нашей дивизии с воздуха особенно и не потребовалось: господство нашей авиации было ошеломляющим — я за весь месяц боев ни одного самурая в небе так и не увидел.

Навсегда запомнились самые теплые и дружественные отношения с китайскими военнослужащими из состава Восьмой НРА Китая.[31] А встретились мы так: вижу, с гор спускаются какие-то люди, одежонка худая, многие босиком. Оружия ни у кого не видно, зато каждый через плечо несет палку с узелком на том конце. Как потом выяснилось, это и была героическая Восьмая. А оружие она потом от нас получила — из трофеев японских.

Так и проследовал я до города Гирин. А там моя судьба резко изменилась: я был комсоргом роты, и меня откомандировали в распоряжение городской комендатуры. Ситуация в городе была не самая благоприятная — хунхузы пошаливали даже на окраинах, особенно с востока.

Комендант издал приказ: мародеров, грабителей, поджигателей и хунхузов расстреливать без суда и следствия на месте преступления. Через двое суток в городе была «полная тишина в мире и благолепие в человецах».

Николай федотов

зам начальника штаба саперного полка

39-я армия в июне — июле 1945 года, после завершения боев в Восточной Пруссии, была переброшена в Монгольскую Народную Республику и сосредоточилась на границе с Китаем.

На рассвете 9 августа передовой отряд армии перешел границу и начал продвигаться на восток. Две роты (одна инженерно-саперная и одна понтонная) под моим командованием обеспечивали наступление в инженерном отношении. Саперы быстро навели понтонный мост через реку Халхин-Гол. Противника перед нами не было, населенных пунктов тоже. Передовой отряд быстро двигался вперед и к концу дня прошел более ста километров.

С рассветом начали подниматься в горы. Абсолютная высота Хинганских гор над уровнем моря большая, однако увеличивается плавно, и все машины двигались в горах своим ходом. На следующее утро вышли к перевалу, который прикрывала мощная железобетонная огневая точка, сооруженная японцами. Однако в ДОТе не было гарнизона, он находился в деревянной казарме, расположенной на восточном склоне хребта, метрах в двухстах от ДОТа. Танки передового отряда открыли огонь по казарме, и минут через десять большая часть гарнизона была уничтожена, а оставшиеся в живых разбежались. После этого начался спуск с Хинганских гор, на что ушел еще один день. Ночь застала нас уже у восточного подножия. Заночевали снова в кабинах автомобилей.