Читать книгу "Каждому своё - Сергей Тармашев"

Бесконечные мытарства по бескрайнему месиву обломков продолжались, и скорость движения людской вереницы падала вместе с истощающимися остатками их сил. В какой-то момент под ногами Порфирьева вновь осело нагромождение битого оплавленного кирпича, и он провалился по пояс, повисая на связующих канатах. Один из них не выдержал нагрузки и лопнул, из-за чего амбала чуть не сбросило куда-то внутрь образовавшегося провала, но второй канат выдержал. Молодой техник с пожарным попытались вытащить болтающегося на весу Порфирьева, но сильная усталость не позволила им сделать это. Вытянуть его удалось только вчетвером, и Овечкин тянул за сплетенный из проводов канат изо всех сил. В эту секунду он ясно осознал, что без Порфирьева не сможет спасти себя и семью. Он даже не понимает, в какую сторону держать курс в ночном мраке поглотившего всё вокруг океана пылевой взвеси. Порфирьева удалось вытащить из провала наполовину, затем тот ухватился за какой-то прочный обломок и выбрался сам.

– Полметра до торчащей арматуры не долетел, – устало пробурчал здоровяк, поднимаясь на ноги. – На ней нанизано чьё-то тело в химзащите. Кто-то прошёл здесь до нас сутки назад.

– Там неглубоко? – Петрович подавился тошнотой, но удержал приступ рвоты. – Туда можно спуститься? У него осталось что-нибудь полезное?

– Всё забрали, – ответил Порфирьев. – Я осветил труп фонарём, ничего не видно. Он не один шёл, кто-то спускался к нему сразу после падения. Я видел следы.

– Там можно укрыться и развести костёр? – Овечкин сделал шаг к плохо заметному провалу и остановился, не решаясь приблизиться к грозящему осыпаться месту. – Хотя бы на десять минут?

– Туда лучше не спускаться, – Порфирьев отошёл от провала на пару метров и принялся связывать оборвавшийся трос. – Я пока над трупом висел, сработал датчик предупреждения о химической опасности. Что-то там не так. Наверху такого не было. Думаю, отравляющее вещество находится на поверхности его химзащиты, а у нас семь человек в самодельных скафандрах. Надо уходить.

Измотанные люди продолжили движение, и под ногами вновь потянулась засыпанная грязным снегом свалка обломков. Идти становилось всё тяжелее, люди часто спотыкались, ноги соскальзывали с неровных поверхностей осколков размозженных конструкций, кто-то не замечал торчащих из-под снега препятствий и налетал на них, словно слепой на уличную урну. Люди падали, Овечкин подавал сигнал в шипящий помехами эфир, группа останавливалась. Упавшим помогали подняться, ставили на ноги, и группа шла дальше. В завывающем порывами ветра пылевом мраке, кипящем чёрной снежной грязью, Антон так и не смог понять направление движения, и хаотичные данные компаса путали его ещё сильнее. Кроме перекличек, никто не произносил ни слова, и даже маленькая Амина ослабела настолько, что ей не хватало сил на плач.

– Стой! – сквозь трескотню помех прорычал Порфирьев. – Погасить фонари!

– Что случилось? – Антон вырубил фонарь и оказался в кромешной тьме. – Ты что-то видишь?

– Тепловизор даёт отметку, – прошипел эфир. – Похоже, впереди костёр. И что-то ещё…

Его голос смолк, и Овечкин на ощупь бросился в голову маленькой колонны, спотыкаясь о невидимые обломки.

– Скорее туда! – Он пробрался мимо Дилары с детьми и ободряюще прокричал семье: – Это могут быть спасатели! Надо подать им сигнал! – Антон добрался до пожарного с молодым техником, нашарил рукой идущий от одного из них трос и по нему дошёл до расплывающейся во мраке фигуры Порфирьева: – Где они?! Я ничего не вижу… Надо выстрелить в воздух!

– Подожди, – осадил его Порфирьев. – Подозрительно как-то… Отметка костра четкая и крупная, но поодаль есть что-то ещё… то ли помехи на тепловизоре, то ли несколько человек рассыпались в темноте. Похоже на засаду с приманкой. Останьтесь здесь, я обойду и посмотрю поближе…

– Какая засада?! – воскликнул Антон. – О чём ты говоришь?! Мы в Москве! Здесь все свои! – Он повысил голос, убеждаясь, что Давид его слышит: – Если боишься, я сам пойду! Говори, куда идти!

– Туда, – Порфирьев указал рукой направление. Овечкин устремился в указанную сторону, но амбал схватил его за локоть, удерживая на месте: – Возьми фальшфейер! Через пять метров отвинтишь крышку, он загорится. Если это засада, то лучше не приближаться туда тайно.

– Отпусти! – Антон вырвался и выхватил у амбала фальшфейер. – Какая, к черту, засада, ты совсем уже спятил! – Он сорвал с фальшфейера защитный колпачок, и оттуда хлынул фонтанчик дымного красного огня. Антон задрал его вверх, врубил фонарь и побежал, спотыкаясь на бугристой россыпи грязных обломков: – Эй!!! Помогите!!! Эй!!! Вы слышите меня?!!

– Всем лечь! – Овечкин услышал позади приглушенный возглас Порфирьева и прибавил шаг.

– Эй!!! – Антон размахивал фальшфейером. – Кто-нибудь!!! Помогите!!!

Где-то впереди, метрах в ста или около того, пыльная темнота озарилась вспышками выстрелов, и на Овечкина обрушился град пуль. Что-то выбило у него из руки фальшфейер, и тот, кувыркаясь, отлетел в сторону. Антон не успел даже вскрикнуть, как что-то ударило его в грудь, вызывая острую боль в лёгких, и в ту же секунду второй удар обрушился на лоб, вызывая сильную боль в голове, резь в глазах и потерю картинки. Овечкин со сдавленным криком сжался, осел на колени и зажмурился, инстинктивно закрываясь от летящих навстречу пуль.

– Падай! Овечкин! Падай! – зарычал в головных телефонах Порфирьев. – Не шевелись! Если они тебя видят, пусть считают убитым! Всем замереть и не двигаться! Не кричать и в эфир не выходить!

Скрючившийся в позе эмбриона Антон, суча ногами, забился за какой-то расколотый бетонный обломок и застыл, вздрагивая от звука множества бьющих рядом ударов. Обстрел длился около минуты, затем прекратился, и всё стихло, погружаясь в пыльный мрак. Фонарь не работал, кругом повисла тишина, и Овечкин понял, что всё ещё жив. Боль в груди и рёбрах прошла, дыхание восстановилось, но из-за бешено колотящегося сердца и сковавшего тела страха, он не сразу это осознал. Надо осмотреть себя, но вдруг его шевеление спровоцирует новый обстрел?! Антон решил не двигаться, пока его не позовут в эфире, но вдруг Порфирьева и остальных убили? Нужно проверить жену и детей, но рации у них нет, а без освещения он может проползти мимо! Не зная, как поступить, Овечкин не двигался с места, пытаясь выглядеть убитым, но вскоре в горле начало першить, и он закашлялся. Минут пятнадцать он пролежал на месте, борясь с постоянно подступающим к горлу кашлем, потом где-то неподалёку во тьме замаячил отсвет фонаря, и в шипящем эфире раздался рык Порфирьева:

– Всем включить фонари! Саня, Володя – поднимайте людей! Овечкин! Выползай!

Позади Антона вспыхнули мутные пятна нашлемных фонарей, и он, откашливаясь, попытался выбраться из-за своего укрытия. Появление расплывчатого силуэта рядом с собой он не заметил, лишь почувствовал, как ему помогают подняться на ноги, и невольно зажмурился от внезапно ударившего в лицо источника света.

– Вроде цел, – голос, звучащий на фоне сильных помех, был незнакомым. – Фонарь на шлеме разбило пулей. Голову не зацепило, гермошлем не разбился, тепловизор не показывает кровотечения. Повезло.