Читать книгу "Механизм Времени - Андрей Валентинов"

Великая битва не состоялась. Мишель разговаривал с «лероистами» четверть часа. Те хорохорились, но скоро угомонились, мрачнея. Наконец Лерой буркнул: «Ладно, мир...» – и ватага удалилась.

– Я их убедил, – сказал Мишель. – Ходите на речку, вас не тронут...

Огюст сомневался, что слово убеждает лучше доброй затрещины. Но результат был налицо. А с Лероем они через месяц подружились и бегали драться с зареченскими.

Впрочем, Мишель умел действовать не только словами. Однажды он палкой отбился от взбесившегося пса. Не дал укусить ни себя, ни брата, прятавшегося у него за спиной. К вечеру пса нашли мертвым: он издох от побоев. А малыш Жан, которого собака успела-таки покусать, умер в страшных конвульсиях.

А еще Мишель вытащил брата из реки. Огюст пересидел в воде, и у него судорогой свело ногу. А еще...

На улице стемнело.

Фонари не горели. Летние сумерки плотно укутали Париж. Здесь, в мансарде, и вовсе наступила ночь. Тени копились по углам, прятались под столом. Воздух загустел, утратив прозрачность. В нем струились пряди чернильного тумана – искажая очертания, дробя пространство на зыбкие фрагменты.

Шевалье зажег свечи – и мрак отпрянул. Два огонька высветили лицо баронессы. Оно больше не походило на гипсовую маску. Исчезла бледность, на щеках заиграл румянец. Едва заметно трепетали ресницы. Уголки губ намекали на улыбку – не спеша, однако, выпустить ее на волю, словно птицу из клетки.

Ну конечно!

Он отвлекся и прервал рассказ. Она ждет продолжения. Хорош герой! Обещал поведать о себе, а получилось – о Мишеле. Нет, он больше не станет прятаться за спиной брата. Он даже в силах покаяться. Нет-нет, вы не думайте лишнего, госпожа Вальдек! Двенадцать лет – возраст глупостей...

...Подземный ход они нашли весной.

Из темного провала тянуло затхлой сыростью. Лерой отважился сунуться внутрь – и по колено провалился в чавкающую грязь. Исследования подземелья решили отложить до лучших времен. Летом грязь высохнет – тогда и полезем.

О находке вспомнили в конце августа. На сей раз подготовились: запаслись свечами, факелами, веревками. Лерой вооружился ржавым тесаком. Мало ли, кто там прячется? Разбойничье логово, как пить дать! А где разбойники – там клады! Перспектива завладеть сокровищами вызвала общее ликование, и юные храбрецы вступили под низкие своды.

Далеко углубиться они не успели. Даже свечей не зажгли. Шагах в двадцати ход круто сворачивал влево. Крадучись, они дошли до поворота, осторожно выглянули...

Кровь Христова!

Неподалеку с мясным чмоканьем шевелилось чудовище – коренастое, приземистое. Пыхтело, сопело, охало, стонало... Огюст зажал ладонью рот, чтобы не завопить от страха. Сейчас монстр заметит их, разорвет в клочья и съест! Подземелье оказалось берлогой зверя, терроризировавшего графство Жеводан полвека назад!

Пересидев охоту, чудище объявилось в Ниме.

Почему они не бросились наутек, Огюст не знал до сих пор. Миг, другой – и глаза кладоискателей, вытаращенные от ужаса, привыкли к темноте. Жеводанский Зверь обрел форму. Лерой хмыкнул в кулак, толкнул Огюста локтем: гляди, мол! Но Шевалье-младший уже видел и сам. В укромном месте на охапке сена возилась влюбленная парочка. Девица стонала, томно ахала, вцепившись в плечи кавалера. Парень, навалившись сверху, сопел, как бык, увидевший красную тряпку. Вдруг он запрокинул лицо вверх, зарычал, клокоча горлом, – и Огюст узнал его.

Правильный, обстоятельный, великолепный Мишель, оседлав смазливую дочку жестянщика Пьера, оглашал своды победным ревом!

Давясь от смеха, мальчишки рванули к выходу. Позже, на берегу реки, они хохотали во весь голос, делясь подробностями – кто что успел рассмотреть. Огюст не отставал от приятелей. Им было весело. Еще бы! – кладу, пожалуй, обрадовались бы меньше.

Они договорились помалкивать. Но кто-то, разумеется, не удержался. По кварталу пополз слушок, завершившись грандиозным скандалом. Мишель не возражал жениться, но отец Жанетты сказал, что сдохнет, а не примет в дом такого зятька, и отправил зареванную дочку к родственникам в Арль. Расстроенный Мишель уехал в Париж, поступать в Политехническую школу. Младший брат последовал за ним три года спустя.

Умом Огюст понимал: он ни в чем не виноват. Это не он разболтал об увиденном! Но дура-совесть не унималась. «Ты вспомнил о подземном ходе! Ты подбил всех отправиться туда! Ты потешался над братом вместе с дружками. Мишель сто раз тебя спасал, а ты...»

Огюсту было стыдно.

Он краснел, вспоминая: тьма, четвероногое чудовище, стоны, аханье...

– ...Не вини себя. В этом нет ничего стыдного.

Одуряющий аромат гиацинтов. Горячее дыхание на щеке. Когда он вел баронессу к креслу, руки ее казались холодными, как лед. Сейчас госпожа Вальдек дышала жаром, как раскаленная печь. Когда она успела оказаться рядом! Совсем рядом? Вплотную!

– Не бойся, дурачок. Иди ко мне...

2

Поцелуй был – словно укус.

Так жалят змеи, стремительно и безжалостно. Огюст задохнулся; влажный, упругий язык женщины умело хозяйничал у него во рту. Ее губы делались податливы, уступали, чтобы вдруг исполниться божественной силы. Яд проник в кровь, разливаясь по венам. Половодье сносило запруды, дамбы, гребли; целый мир тонул в кипящей отраве. Виски превратились в солдатские барабаны. Палочки выбивали дробь, гоня в атаку.

Руки вцепились в хрупкие плечи баронессы, грозя сломать, раздавить, разбросать по комнате осколками хрусталя, – и стальными обручами стянули двоих в одно целое. Змея извивалась в объятиях. Трепетала, оплетала кольцами, терлась о жертву всем телом. Королева похоти! развратная шлюха! – богиня страсти, лучшая из женщин...

– Госпожа...

– Меня зовут Бриджит...

Бриллианты колье, вобрав пламя свечей, ручейком скользнули на стол.

– Помоги мне...

– Как?!

И снова первыми опомнились руки. Пуговицы-шнурки, крючки-застежки... Он и не знал, что способен на такой подвиг. Миг, другой – и платье с шелестом облегчения стекло под ноги. Пальцы Бриджит расстегнули пуговицы на его рубашке, взялись за пояс...

Взмах клетчатых крыльев. Колючее покрывало летит прочь, в темноту. Прохлада свежего белья. Огонь чужого тела. Бриджит светится падающей звездой. Лунный отблеск живота. Млечный опал бедер. Тяжкое колыхание груди. Соски – капли пенки с топленого молока. Тени бродят в укромных уголках. Эти тени родились в пожаре; каждая – танцовщица, хозяйка внезапных откровений.

Сейчас все вспыхнет. Простыни, кровать, занавески, сама звезда и ее любовник – все, без остатка. Огюст ощутил себя сухим топливом – нет! раскаленной заготовкой между молотом и наковальней! – и женщина взлетела над ним, смеясь, чтобы упасть хищной птицей на добычу, распластать, впиться в плечи кинжалами ногтей.