Читать книгу "Пассажирка - Александра Бракен"

– Не думаю, что Эбби одобрил бы этот союз, – сказал он.

– Почему? – с вызовом поинтересовался Николас.

– Она выглядит так, словно больше всего на свете хочет скормить тебя львам, – объяснил он.

Этте, наконец, удалось вырваться. Она не поняла, что на нее подействовало – то, как выражение его лицо смягчилось, стало более уязвимым, чем она когда-либо видела, или тот простой факт, что Николас редко делал что-либо без веской причины, – но она удержала язык за зубами, вместо того чтобы уличить его во лжи.

– Вот вернемся на корабль, – сказала она, поворачиваясь к Хасану с заговорщической улыбкой, – пущу по кусочкам на корм акулам.

– Моряк? – Хасан повернулся, чтобы еще раз оценивающе на него посмотреть. – Пират, очевидно.

– Пират в законе, – устало поправил Николас.

– Единственные пираты, которых я знаю, – с Варварского берега, – глядя на Николаса, заявил Хасан. – Они, знаете ли, не так дружелюбны к европейцам. Они торгуют рабами, и их вкусы обширны. Захватывают их в Африке. Захватывают в Европе. Девушка вроде этой будет в цене: ее глаза, кожа, волосы. Мужчины за такую не поскупятся.

Этта неподдельно ахнула:

– К чему ты клонишь?

– Кажется, он пытается спросить, не наложница ли ты, – с хмурой улыбкой предположил Николас. – И не нужна ли тебе помощь.

– Нет! – выдохнула она. – Мы не из этого времени, и то, что ты думаешь, будто он способен на нечто подобное…

Хасан заметно расслабился, даже когда Николас успокаивающе положил руку ей на плечо:

– Я слышал о таком… видел… вот и тревожусь. Если Эбби здесь нет, значит, защищать тебя должен я. Но если он твой муж, как он говорит, значит, доля ответственности лежит и на нем.

– Я могу сама о себе позаботиться, – пробормотала Этта.

– Что есть, то есть, – подтвердил Николас, поднимая письмо. Снова пробежал по нему взглядом. – Но, видишь ли, мы спешим. Айронвуд захватил «сладкую Роуз» и угрожает убить ее и, весьма вероятно, убьет, если мы не поймем, где она кое-что спрятала. Последняя фраза тебе о чем-нибудь говорит? Принеси жасмин для невесты, вечно спящей под небом, и ищи знак.

– Мой отец очень любил загадки вроде этой, но не могу сказать, что слышал ее раньше. – Шаги Хасана были легки, когда он двинулся по комнате, пробегая руками по каждой вещи; все они явно были дорогими. Он взял фотографию тигриной охоты и, стерев слой пыли с ее стеклянного лица, продолжил: – Он ушел, но я надеюсь снова его увидеть. Возможно, не таким старым, каким он был, а юношей, открывающим эту эпоху. Возможно, он не узнает меня, но я его узнаю. А до этого дня я буду заботиться о нашей семье и попрошу вас быть моими гостями. Когда я уйду, можете распоряжаться моим домом, как своим собственным.

– Спасибо, – поблагодарила Этта. – Но что значит, когда я уйду?

У них было… Сколько дней осталось до тридцатого? Шесть?

– Я отправляюсь в Багдад – забрать жену, маленькая кузина, – сказал он с почти дурацким выражением счастья на лице. Она в очередной раз попыталась прикинуть, сколько ему лет, и пришла к выводу, что не больше семнадцати. – Самара сильно расстроится, что разминулась с вами. Она уехала побыть с сестрой и ее новорожденным ребенком. Я останусь здесь – продать индиго и жемчуг и заберу ее, как только товары закончатся и появится возможность примкнуть к каравану или к какой-нибудь компании.

– Значит, купец, – уточнил Николас.

Хасан кивнул, его улыбка слегка искривилась на пухлом лице.

– Естественно. Эбби приносил мне много книг, учил многим языкам. Английскому, турецкому, французскому, греческому. Я, конечно, не могу путешествовать, как вы, но он помог мне далеко уйти на своих двоих.

– Я рада, что мы встретились, – искренне призналась Этта, снова и снова поражаясь, что он – часть ее семьи, что бы это слово теперь ни значило. – Когда думаешь уходить?

– Я бы ушел неделю назад, – ответил Хасан, – но из-за некоторых племен по пустыне небезопасно ходить в одиночку. Так что я жду – должно быть, осталось не долго.

– В самом деле? – спросил Николас. – А что это за пустыня?

Удивленно рассмеявшись, Хасан чуть не выронил фотографию:

– Возможно, тут-то нам и стоит начать все с начала? Мои новые друзья, позвольте мне быть первым, кто смиренно поприветствует вас в городе городов, Димашке. Дамаске.

Пройдя через проход, ни Этта, ни Николас не знали, который час, но когда Хасан осторожно сообщил, что сейчас три утра, его враждебность стала вполне объяснима.

– Отдыхайте, – проговорил он, забирая одну свечу. – А завтра я покажу вам дом, город, и мы попытаемся разгадать загадку Эбби.

Николас приоткрыл рот, расправил плечи, словно бы собирался протестовать, но Этта положила руку ему на плечо и просто сказала:

– Спасибо. Доброй ночи.

Когда дверь за Хасаном плотно притворилась, Николас отстранился, подойдя к кровати в несколько быстрых сильных шагов. Не садясь на нее, он сдернул покрывало и, даже не взглянув на девушку, устремился в противоположный конец комнаты, где расстелил его поверх нескольких прихваченных по дороге подушек.

Эттин живот скрутило резким спазмом. А она как думала? Что они разделят постель? Продолжат с того же места, на котором остановились?

Николас умел держать дистанцию. Она чувствовала, как он пытается выдержать ее и сейчас, позволяя тишине говорить за него, держась к девушке спиной, пока снимал грязную рубашку и аккуратно ее складывал. Теперь она чувствовала его слишком хорошо. Он заполнял собою всю комнату, просто стоя в ней.

Это был совсем не тот Николас, который буквально выцеловывал из нее воздух. Она чувствовала, как его сердцебиение догоняет ее собственное. Николас был теплой волной, уносившей Этту ото всего остального, и она без единого его слова понимала, что он так же отчаянно нуждался в ней, как и она – в нем. Этта не была неопытна. Она знала это ощущение.

Ты чувствуешь то же самое?

Николас мог скрывать от нее что угодно и имел на это полное право. Он показывал лишь часть того, что испытывал, даже если бывал оскорблен в самых лучших чувствах. Но когда они оставались наедине, Этта чувствовала, как он расслабляется, и осознавала, какая же редкая честь – видеть его подо всеми этими жесткими слоями.

Попытавшись запустить руки в волосы и потерпев неудачу, Этта обернулась к столу, на котором заметила старую серебряную расческу. Ее мысли все еще путались, когда она снова села и принялась за свои колтуны.

Николас опять вскочил на ноги, расхаживая по комнате, сцепив руки за спиной.

Этта чувствовала, как его тяжелые мысли нагромождаются между ними, когда он затушил несколько свечей на другом конце комнаты.

Она хотела знать, о чем он думает, но боялась спросить, опасаясь, не связано ли его настроение с тем, как быстро они приближались к концу пути.