Читать книгу "Кёсем-султан. Дорога к власти - Ширин Мелек"

– Не согласился… – тоже шепотом подтвердила Марты. – Тогда пришлось соглашаться отцу, а что же ему еще оставалось? Махмуд Железный, пират он или кто, слово свое держит, это всем известно. И вот как доставит его Картал на наш берег, так сразу прости-прощай, наша последняя ладья… с обоими парусами, местами для дюжины гребцов и четырех малых пушек… Последнее имущество нашей семьи, стоящее упоминания. Кроме меня.

– Ладно уж, не томи. Я и так знаю, сестра, что ему досталась ты, а не кирлангич.

– По случайности, сестра… По простой случайности. А может, кто зло на моего отца затаил и, узнав, что он не пропал в плену, решил это зло выместить. С Железным Махмудом у многих счеты были… За день до того, как отцу вернуться, заполыхал лодочный сарай, причал, ну и ладья-ласточка тоже. Все – до угольков.

– Трудно было?

– Что?

– Так поджечь, чтобы и до угольков, и на тебя саму подозрение не пало – вот что! Потому что люди вроде твоего отца, как ты его описала, они обычно проницательны. И безжалостны к подвластным им, даже если это родная кровь. Так что дознайся Махмуд Железный, кто его «ласточку» огню предал, не получить бы кое-кому свою Чайку!

– Ну, отцу ведь так или иначе слово надлежало сдержать, – помолчав, ответила Марты. – Поэтому он предпочел не догадываться. А ты… Ты сразу поняла?

Кёсем улыбнулась одними глазами: «Конечно, сразу». Ей сейчас казалось, что она говорит с одной из своих девочек.

– А он вот до сих пор и не догадался… – задумчиво произнесла Чайка, ее сестра, жена ее возлюбленного. Ее спутница в близкой смерти.

– Мужчина же, – объяснила Кёсем. – На них всегда немножко как мать смотришь… Или как дочь, это тоже.

– Ну, ты в этих делах опытнее меня, – согласилась Марты. Без насмешки, для нее уже не место было и не время. Искренне признавая правоту.

– Не очень. Всего на одного мужчину…

– В огонь упала слабая душа, – пропела вдруг Марты высоким голосом. – Сгореть в любовном пламени спеша!

Кёсем прежде знала, откуда эти строки, но сейчас не могла вспомнить: поэма о Лейли и ее Меджнуне? О Бахраме и его Диларам? Низами, Хафиз, Саади?

На смертном пороге все это перестало быть важным.

– Парус! – услышала вдруг она, но это тоже уже не могло быть важным. – Держись, сестра, держись! Парус! «Суаршин»!

Нет, все же есть что-то важное в этом мире…

Кёсем усилием воли сбросила с себя оцепенение, как свинцовое одеяло.

Тургай с веревкой в руках взбежал на бушприт, точно на широкий мостик, и прыгнул к ним прямо оттуда. Как дельфинчик, поднырнул под мачту, вынырнул с противоположной стороны, протянул им веревку – но, забыв отдать ее в руки, вдруг прижался к Марты и Кёсем, к обеим сразу. И разревелся.

Обняв его, маленького, теплого, женщины как-то мгновенно поняли, что плачет он не от счастья, а от горя.

Кёсем медленно повернулась к «Водомерке».

Там сейчас плакали все. Второй Жаворонок, Канбар, рыдал в голос, всхлипывая. Лили горькие слезы девочки, с двух сторон прижимаясь к Шаргу. Сам Шарг пытался сдерживаться – мужчина! – но у него это плохо получалось.

А больше на суденышке никого не было.

Кёсем окинула «Суаршин» взглядом, увидела глубокую, почти до уровня воды, рваную выщерблину на левом борту, угадала в ней след кучного попадания картечи – и не спросила у детей ничего.

– А вот и «Джерид»… – звенящим, как тонкое стекло, голосом сказала Марты, указывая на появившийся вдали парус.

* * *

И вновь чайки кричат над морем. Вечные чайки-печальницы, оплакивающие всех, кто остался в морской пучине, кто не вернулся домой, к близким.

Кто не вернулся, да…

Бирюзовые волны бились о берег с легким шелестом, шептали сладостную ложь. Именно ложь, увы, ведь Кёсем точно знала, что ей предстоит вернуться.

А как же сладко было бы остаться здесь навсегда!

Всего несколько недель – и дворец, где среди роз всегда обязательно совьет гнездо пара десятков змей, стал казаться ужасным сном, кошмаром, проснувшись от которого так радостно вновь увидеть родные лица, улыбки, почувствовать пожатие рук и невесомый утренний поцелуй… Понять, что ты дома.

Родной дом… Когда же скромное обиталище клана Крылатых успело им стать?

Кёсем не хотела возвращаться туда, откуда судьба милостиво забрала ее, заставив понять, что помимо дворцовых интриг существует еще и обычная жизнь. Существует любовь, не отравленная ядом сомнений и горечью постоянной разлуки. Существует женщина, которая, как и Махфируз, готова стать для Кёсем сестрой, коль скоро выпало влюбиться в одного и того же мужчину, готова принять Кёсем – не Кёсем-султан, но женщину по имени Кёсем, – и вместе с ней оберегать и заботиться о любимом мужчине, воспитывать детей… Существует детский смех, не приглушенный жестоким дворцовым воспитанием, а свободный и беспечальный. Тургай, маленький Жаворонок, вставал с первыми лучами солнца и радостно приветствовал всех. Ах, как бы хотелось Кёсем, чтобы другие ее дети могли поступать так же!

Но они не могли.

Они все остались там, во дворце, в их сердца по-прежнему проникают ядовитые испарения злобы, подлости, интриг, которым пропитан Топкапы. И это значит, что Кёсем нужна им. У Тургая есть целая семья, готовая во всем поддержать его. А кто, кроме матери, есть у Мурада? Он не готов быть султаном, он еще долго не будет готов, но кто его спросил? Кто спросил саму Кёсем, какого сына она хотела бы видеть на престоле? Никто не спросил, никто и не спросит. Судьба беспощадна к тем, кто родился и вырос во дворце. А значит, им нужна Кёсем. Кто еще позаботится о них, кто защитит?

Кажется, все эти мысли читались на ее лице без труда. Картал подошел к ней, взял за руки, некоторое время вглядывался в глаза.

Море шумело и плескалось, море жило своей сложной жизнью, временами стонало, временами плакало. «Слезы моря»… Скольким еще они разрушат жизнь, эти горькие слезы? А скольким спасут? И кто отличит одно от другого?

«Может, ты все-таки останешься?» – явственно вопрошал взгляд Картала.

Ах, может быть, действительно остаться? Марты примет ее, причем даже не «через не могу». Когда спасаешь друг другу жизнь, то ненависть и ревность уходят, смываются соленой морской волной, растворяются в темных морских глубинах. А правоверному, как известно, можно иметь до четырех жен, здесь же – всего вторая…

Сейчас такой подходящий момент! Мало ли, куда подевалась в водовороте случившихся событий хасеки-султан… нет, теперь уже валиде-султан Кёсем? Погибла, пропала без вести, ах, какая жалость… А здесь можно всегда оставаться самой собой, сбросить опостылевшую маску. Разве жаждала она всего того, что с ней случилось? Разве стремилась к богатству, славе, власти?

Да, честно ответила себе Кёсем. Да, стремилась. И к власти, и к влиянию. Но только для того, чтобы выжить! Чтобы защитить себя и своих детей. А больше всего на свете жаждала она любви, мира своей душе и душам своих ближних. Хотела воспитывать любимых детей от любимого мужчины, причем совместно с любимыми же подругами. И такая возможность может у нее возникнуть здесь. Да, Марты примет ее. И клан Крылатых будет рад. Но сумеет ли Кёсем после этого принять и полюбить саму себя?