Читать книгу "Бледный всадник, Черный Валет - Андрей Дашков"

Лошади, обезумевшие от грохота и ран, метались в дыму, шарахаясь в стороны, топча раненых и трупы. Несколько человек корчились в огне, оглашая окрестности воплями, страшнее которых священник еще не слышал. Он видел только то, что хотел видеть: жуткую и величественную картину; фигуру, бродившую среди огня и тварей, утративших обличья; фигуру, сеявшую смерть, каравшую нечестивцев…

* * *

Помещик был сильным и жадным до жизни человеком. Поэтому он умирал долго и мучительно. В свои последние секунды, лежа на животе, корчась в агонии и кусая от адской боли траву, он вдруг услышал зловещий шепот, доносившийся откуда-то сверху. Шепот монотонный, как осенний дождь, глухой, липкий, мстительный, неотвязный, сверлящий – и в нем была слышна явная одержимость, если не безумие. На мгновение даже Ферзь едва не уверовал в доктрину посмертного воздаяния.

Но источник того, что он принял за голос с неба, находился чуть поближе.

Священник шагал за своим «напарником» по очищенной от грешников земле и бормотал себе под нос любимые фрагменты из Книги Иезекииля, которые помнил наизусть. Каждое произнесенное шепотом слово отдавалось в ушах раскатами нездешнего грома и вспыхивало в мозгу испепеляющим багровым пламенем:

«…ВНЕ ДОМА – МЕЧ, А В ДОМЕ – МОР И ГОЛОД. КТО В ПОЛЕ, ТОТ УМРЕТ

ОТ МЕЧА, А КТО В ГОРОДЕ, ТОГО ПОЖРУТ ГОЛОД И МОРОВАЯ ЯЗВА.

А УЦЕЛЕВШИЕ ИЗ НИХ УБЕГУТ И БУДУТ НА ГОРАХ, КАК ГОЛУБИ ДОЛИН; ВСЕ ОНИ БУДУТ СТОНАТЬ, КАЖДЫЙ ЗА СВОЕ БЕЗЗАКОНИЕ…

И ПОЛОЖУ КОНЕЦ НАДМЕННОСТИ СИЛЬНЫХ, И БУДУТ ОСКВЕРНЕНЫ СВЯТЫНИ ИХ.

ИДЕТ ПАГУБА; БУДУТ ИСКАТЬ МИРА, И НЕ НАЙДУТ…

И НЕ ПОЩАДИТ ТЕБЯ ОКО МОЕ, И НЕ ПОМИЛУЮ. ПО ПУТЯМ ТВОИМ ВОЗДАМ ТЕБЕ,

И МЕРЗОСТИ ТВОИ С ТОБОЮ БУДУТ; И УЗНАЕТЕ, ЧТО Я – ГОСПОДЬ КАРАТЕЛЬ…»[3]

Значит, все-таки пророчества сбывались. Для кого-то они сбылись сегодня совершенно точно. Масштаб происходящего не имел значения. Главное – утверждался неизбежный порядок вещей.

* * *

…Феникс поменял магазин. Уцелевшие люди Ферзя в панике бежали. Некоторые – в сторону монастыря, который оказался (вот ирония судьбы!) ближайшим укрытием. Но не добежал никто.

Теперь Черный Валет стрелял одиночными, уничтожая зайцев, метавшихся по голому полю. Это было легко, как на тренировке в круговом тире. Его система наведения обрабатывала до двадцати целей одновременно. Он всегда мог отследить и выбрать наиболее опасные.

Вскоре таких не осталось. Пытавшихся отстреливаться Феникс убил в первую очередь. Ослепшей монахине, выбравшейся из костра, он выстрелил в висок – и это явилось знаком милосердия. У нее было обожжено сто процентов кожи. Находившаяся в двух десятках километров от своего придатка Большая Мама понимала, что это означает.

* * *

Завершив работу, Феникс выполнил оборот на триста шестьдесят градусов. Панорамный снимок на память. Учет и контроль. Восемьдесят семь трупов. Материала предостаточно.

В течение следующих двух часов он занимался подпиткой.

Священник отошел подальше, чтобы не видеть этого. И не испачкать в блевотине рясу.

* * *

Восемьдесят семь. Примерно столько же никогда не родится. А у этих неродившихся тоже не будет детей. Каждая цепочка смертей тянулась в будущее до бесконечности. Так утверждалась власть убийц над временем.

Восемьдесят семь в неизвестной степени… Достаточный вклад в дело расширения городского кладбища, чтобы кто угодно начал воспринимать попа всерьез! У него было время подумать, как жить с этим.

Скорее всего теперь он проклят и… свободен. В конце концов, Бог спокойно взирал даже на казнь своего сына.

74. ТАБОР

Священник уже собирался осуществить свое главное намерение, когда вдруг заметил обоз, двигающийся в сторону города по южной дороге и сопровождаемый верховыми.

Не многовато ли совпадений? Нет. Воистину ничто не было случайным в этот великий день! Может быть, Господь все еще испытывал его и будет испытывать до конца? Вероятно, настало время смирить гордыню и проявить благую волю. Что ж, это нетрудно и даже приятно, когда ощущаешь за собой непоколебимую мощь истины и свет, ослепляющий грешников.

К тому моменту поп окончательно уверовал в свою избранность, высокую миссию и собственную неуязвимость. После чистилища, пройденного на краю болот, он ничего и никого не боялся. Что же касается приобретенной силы, то совсем недавно он позволил ей раскрыться во всем блеске, и результат превзошел его самые смелые надежды. Поэтому он не отдал Фениксу нового приказа на уничтожение. Он велел напарнику остановиться и ждать.

Теперь священник мог себе это позволить. Время больше не было его врагом, по каплям отбирающим жизнь, ибо он прикоснулся к тайне истинного существования, протекающего за пределами суеты и неподвластного измерению идиотским тиканьем ржавого механизма. Он мог даже попытаться вернуть в стадо заблудших овец и лечить больных. Если надо будет, он готов проповедовать день и ночь напролет, отложив карающий меч на завтра – для неизлечимых. Для уже приговоренных.

Он стоял, не скрываясь и не склоняя головы. В его осанке появилось если не величие, то по крайней мере достоинство. У него всегда были узкие плечи, и с этим ничего не поделаешь, но сейчас он расправил их. Бледные губы сложились в тонкую жесткую линию. Уголки рта загибались кверху, что означало холодную улыбку. Руки, которые раньше суетливо и стыдливо елозили по бедрам, не находя себе места, теперь свободно висели вдоль тела. Пальцы не дрожали. Прищуренные глаза всматривались в непрошеных гостей.

Священник больше не чувствовал себя робким холопом на чужом пиру. Это был его мир, потому что он мог многое изменить и на многое повлиять. И город, который находился у него за спиной, уже был почти ЕГО городом. Он получил право задавать вопросы. Он выстрадал это право.

– А вы куда? – спросил он у тех, кто его еще не слышал.

* * *

Цыганский табор медленно приближался к неподвижной фигуре в траурной рясе. Впрочем, цыгане давно смешались с казаками, и отличить первых от вторых было практически невозможно. В любом случае это были опасные, изобретательные и нагловатые бродяги. В зависимости от обстоятельств они легко и быстро меняли амплуа, становясь то мобильной бандой, то балаганной труппой, то сектой, а иногда представлялись толпой изгнанников, лишившихся крова и страдающих из-за отсутствия истинной веры. Пойди проверь, кем они были на самом деле!

Их цели не отличались особым разнообразием и обычно сводились к тому, чтобы выклянчить, выкрасть, ограбить, облапошить, обыграть и двинуться дальше, раствориться в дикой зоне. Они нигде не останавливались надолго, даже в тех небольших селениях, которые не оказывали сопротивления или были разорены ими дотла. Оседлость была глубоко чужда этому племени.