Читать книгу "Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают! - Фарход Хабибов"

– Ну, с вами-то понятно, вы все прославились на века, хоть и кровопийцы все, ну а я-то при чем? Я, наверно, тоже кровопийца, но по сравнению с вами так, ничтожный комарик с фонариком.

НП: Как при чем, тут у вас в Германии завоеватель появился, претендует ничтожество кровавое на наши лавры. Да, мы завоеватели, и, как ты сказал, кровопийцы мы, но по сравнению с этой мразью по имени Гитлер, мы как монахи-бенедиктинцы.

Ч: Как даосы.

ЭТ: Как дервиши и суфии.

АМ: Да Камбизы, Ксерксы, Дарии по сравнению с этим исчадием Аида, как нимфы, безобидны.

НП: Так вот, я разрушил современные мне страны Европы, коллега Александр сокрушил ахеменидскую Персию. Коллега Темучжин сокрушил могущественного Хорезмшаха[224]да императора Китая, а коллега Тамербей[225]победил османов Баязида[226].

– Я вас, господа победители, понять не могу, в чем смысл визита, что вы от меня хотите или что предлагаете?

Эмир Тимур встает во весь свой высокий рост[227]и, хромая (за что и получил прозвище Железный Хромец[228]), подходит ко мне и, глядя мне в глаза, улыбаясь, говорит:

– Мы тебе снимся. – И все великие завоеватели вместе начинают громко хохотать.

Открываю глаза, едрит мадрит, хетафе твою депортиву[229], точно сон. Причем только мне показалось, что он иррационален?

Однако ж приснится такое, уже светло, встаю и иду оправляться, благо сортиров-неватерклозетов понастроили. После оправки умываюсь, повесив канистру на сучок за ручку, подходит часовой красноармеец-артиллерист из крепости:

– Что, товарищ комиссар, не спится?

– Да, Мантулин, чего-то не спится. Слышь, у тя закурить есть? (После такого закуришь, блин.)

– Так точно, товарищ комиссар дивизии, трофейные, – протягивает пачку сигарет, щелкает по пачке снизу, и две сигареты выскакивают на 2–3 сантиметра из пачки. Вытягиваю одну, отточенным через семь десятков лет движением закидываю ее в рот, Мантулин подносит спички и чиркает, спичка загорается, распространяя запах серы и дыма. Затягиваюсь, сигарета, сразу загораясь, начинает отдавать свой ядовитый дым. Со второй затяжки голова начинает кружиться, сажусь на давешнюю канистру. И не спеша, окутываясь дымом, как агрессивно проснувшийся брутальный вулкан, докуриваю сигарету, кайф. Потом, поблагодарив за сигарету и пожелав спокойного дежурства, иду в свой шалаш да мгновенно засыпаю. Хватит на сегодня ужастиков, меня накрывает здоровый сон.

Сплю, никого не трогаю, тут что-то ходит по мне, или Машуня меня щекочет, открываю глаза, ни фига, нет никого, вульгарнейшая божья коровка ползет по щеке. Ну да ладно, вскакиваю, и надо сперва, конечно же, пробежаться, кровь разогнать. Не обременяя свое тело ничем, кроме галифе, рву на волю, в пампасы. Бегу себе, никого не трогаю, вдруг за мной пристраивается его величество экс-император разведки Петруха фон Онищук ни разу не Гогенцоллерн[230].

– Слышь, командир, поболтать надо.

– Ну, как говорится, антилерист без антилерии[231], я тя слухаю трошки, но потом, а щас нефиг на бегу разговаривать, – дальше мы уже, как говаривал Райкин, бегмя бежим, и добежав до последнего автомобиля, поворачиваем обратно.

Добежали до шалаша разведчиков и начинаем делать зарядочку, Петруччо снова порывается языком пошевелить, я не даю, надо же сначала успокоить дыхалку.

– Короче, товарищ старший лейтенант, мы вчера с Лечи прошвырнулись к Ильиных, у него горячая информация, но как я доведу ее до полковника, в разведке-то мы были самовольно.

– Есть вариант, я скажу полковнику, что вы должны съездить к Арсению Никаноровичу, узнать новости, вы валите, потом через часик-два, повалявшись в лесу, возвращаетесь и сливаете информацию. Но за самоволку доиграешься, чтобы я больше таких махновских приколов не слышал, мы тебе не ПОУМ[232], мы РККА.

– Кстати, командир, сливаем, это как или это что?

– Эх, ну ты, Петруха, отсталый, короче, рассказываете Старыгину.

– Хорошо, Виталий, тогда нам надо пораньше начать завтрак, а ты нам выбей разрешение, на меня и чеченюгу, мы вдвоем скатаем и к десяти вернемся.

– Смотри, обормот, не подведи меня. И впредь ничего махновского, тоже мне анархо-синдикалисты третьего дня.

Потом пошел я на завтрак, само собой, подсел к Старыгину. И начал вдувать ему в уши просьбу разведдятлов.

– Товарищ полковник, наши разведчики давно у товарища Ильиных не были, надо кого-нибудь отправить, желательно, конечно, Вахаева, ну и мне кажется, пора реабилитировать Онищука.

– Ты, старлей, что, в адвокаты записался?

– Да, товарищ полковник, я ж комиссар, и я считаю, что наказание было достаточным, тем более Мамбеткулову трудновато заниматься разведкой, все-таки даже в наряде самого Гитлера на немца ну ни разу не похож, даже сзади, и даже издалека, и по-немецки он ни бум-бум.

– Да знаю я все, и Мамбеткулова специально поставил, чтоб был повод вернуть Онищука. Хорошо, с этого дня твой Петр вновь назначен начальником разведки, и пусть едут к Арсению, тот действительно заждался, наверно. Только предупреди, еще раз поступят так, в стиле Стеньки Разина или атамана Зеленого[233], лично расстреляю перед строем, и Петра, и Лечи, и защитников типа тебя в гаупвахту на полгода посажу.

– Онищук и Вахаев, позавтракали? – типа строго спрашиваю я.