Читать книгу "Земля без людей - Алан Вейсман"

Кокосовый краб, самое крупное сухопутное беспозвоночное, ковыляет мимо. Вспышки чистого белого среди листьев миндаля над головой – новое оперение птенцов прекрасных крачек. Снимая солнечные очки, Сала качает головой.

«Я восхищаюсь, – говорит он, – способностью жизни цепляться за что угодно. Имея возможность, она проникает повсюду. Такие созидающие и вроде бы умные виды, как наш, должны найти способ достигнуть баланса. Конечно, нам многому нужно научиться. Но я не ставлю на нас крест». У его ног тысячи крохотных дрожащих ракушек шевелятся под крабами-отшельниками. «Даже если нет: если планета сумела восстановиться после пермского периода, сможет и после человеческого».

С людьми или нет, но последнее вымирание видов закончится. Какой бы отрезвляющей ни была текущая последовательная потеря видов, это не еще один пермский период и тем более не вредоносный астероид. И все еще есть море, осажденное, но бесконечно созидающее. И пусть ему потребуется 100 тысяч лет на поглощение всего того углерода, который мы выкопали из Земли и отправили в воздух, оно превратит его обратно в раковины, кораллы и кто знает, во что еще. «На уровне генов, – отмечает микробиолог Форест Ровер, – отличие между кораллами и нами незначительно. Это сильное молекулярное подтверждение нашего происхождения из одного и того же источника».

Совсем недавно по меркам исторического времени вокруг рифов роились 350-килограммовые луцианы, треску из моря можно было черпать корзинами, а устрицы пропускали через себя всю воду Чесапикского залива каждые три дня. Берега планеты кишели миллионами морских коров, котиков и моржей. А потом всего лишь за пару столетий коралловые рифы были сровнены, растительный слой морского дна вычищен подчистую, в месте впадения Миссисипи образовалась мертвая зона размером с Нью-Джерси, и мировые запасы трески серьезно сократились.

Но несмотря на механизированный излишний отлов спутниковые устройства слежения за движением рыбы, сброс нитратов и продолжающееся избиение морских млекопитающих, океан все еще больше нас. И поскольку доисторический человек не мог на них охотиться, это еще одно место на Земле, где, помимо Африки, крупные создания избегли межконтинентального вымирания мегафауны. «Численность подавляющего большинства морских видов сильно подорвана, – говорит Джереми Джексон, – но они все еще существуют. Если люди действительно уйдут, большая часть сумеет восстановиться». Даже, добавляет он, если глобальное потепление или ультрафиолетовое излучение выбелит до смерти Кингмен и австралийский Большой барьерный риф, «им всего лишь 7000 лет. Все эти рифы раз за разом разрушались ледниковыми периодами, и им приходилось формироваться заново. Если Земля продолжит становиться теплее, новые рифы появятся севернее и южнее. Мир всегда менялся. Это не постоянное место».

В полутора сотнях километров к северо-западу от Пальмиры следующая видимая окруженная морской синью клякса земли – поднявшийся из тихоокеанских глубин атолл Джонстона. Как и Пальмира, когда-то он был авиабазой ВМС США, но в 1950-х превратился в место испытаний баллистических ракет Тор. Здесь были взорваны двенадцать термоядерных боеголовок; и еще одна неисправная рассыпала остатки плутония по острову. Позже, когда тонны зараженной радиацией почвы, кораллов и плутония были «списаны в запас» на свалку, Джонстон стал местом уничтожения химического оружия, последовавшего за окончанием холодной войны.

До закрытия завода в 2004 году здесь сжигали нервнопаралитический газ зарин из России и Восточной Германии, а также Агент-Оранж, полихлорбифенилы, полициклические ароматические углеводороды и диоксины из США. Площадью чуть меньше 3 квадратных километров, атолл Джонстона представляет собой одновременно морской Чернобыль и Арсенал Роки-Маунтин – и, как и в случае последнего, теперь он превращен в национальный заповедник США.

Местные ныряльщики сообщают, что видели рыбу-ангела с рисунком в «елочку» на одной стороне и чем-то напоминающим кошмар кубиста на другой. Но несмотря на путаницу с генами атолл Джонстона – не пустыня. Коралл выглядит достаточно здоровым, пока еще справляющимся – или, возможно, свыкшимся – с ростом температур. Даже белобрюхие тюлени присоединились к гнездящимся здесь тропическим птицам и олушам. На атолле Джонстона, как и в Чернобыле, худшие надругательства над природой могут ее подорвать, но никогда столь же серьезно, как наш злоупотребляющий ею стиль жизни.

Возможно, когда-нибудь мы научимся контролировать наши аппетиты или скорость нашего размножения. Но предположим, что до этого нечто неправдоподобное сделает это за нас. Всего лишь за несколько десятилетий без новых утечек хлоридов или бромидов в небеса озоновый слой пополнится и уровень ультрафиолетового излучения снизится. За несколько столетий, когда рассеется большая часть излишков промышленного СО2, атмосфера и отмели остынут. Тяжелые металлы и токсины растворятся и смоются из системы. После переработки по-лихлорбифенилов и пластиковых волокон несколько тысяч или миллионов раз все самое несговорчивое окажется погребенным, чтобы в один прекрасный день преобразоваться или встроиться в мантию планеты.

Возможно, когда-нибудь мы научимся контролировать наши аппетиты или скорость нашего размножения.

Задолго до этого – за куда меньшее время в сравнении с тем, за какое мы остались без трески или странствующих голубей, – все плотины на Земле засорятся и прольются. Реки опять понесут питательные вещества к морям, в которых по-прежнему будет обитать большая часть живых существ, как это было задолго до того, как мы, позвоночные, впервые выбрались на эти берега.

Со временем мы опять попытаемся. Наш мир начнется сначала.

Кода

Наша Земля, наши души

Как говорится, живыми нам из этой жизни не выбраться – как и Земле. Плюс-минус через 5 миллиардов лет Солнце превратится в красного гиганта и вернет все внутренние планеты обратно в свою утробу. В это время на спутнике Сатурна Титане, где сейчас -180 °C, начнет таять водяной лед, и из его метановых озер может со временем выползти нечто интересное. Одно из них, ползя по органическим наносам, может встретить сброшенный сюда в январе 2005 года с космической станции «Кассини» зонд «Гюйгенс», который во время спуска за 90 минут работы своих батарей отправил нам фотографии похожих на русла рек каналов, спускающихся с оранжевых, засыпанных галькой высот песчаных морей Титана.

Сможем ли мы, люди, пережить и сохранить вместе с собой остатки Жизни, а не стереть ее?

К сожалению, кто бы ни нашел «Гюйгенс», он не поймет, откуда тот взялся или что мы когда-то существовали. Пререкания среди директоров проекта в NASA потопили план включения разработанного Джоном Ломбергом графического пояснения, на этот раз встроенного в алмаз, который сохранил бы осколки нашей истории по крайней мере на 5 миллиардов лет – достаточно для эволюции, чтобы создать новую аудиторию.

Но для тех из нас, кто находится на Земле здесь и сейчас, важнее другое: сможем ли мы, люди, пережить то, что многие ученые называют последним великим вымиранием видов нашей планеты, – пережить и сохранить вместе с собой остатки Жизни, а не стереть ее. Уроки естественной истории, читаемые как в летописях отложений, так и в наших, говорят о том, что долго так продолжаться не может.