Читать книгу "Лесовик - Евгений Старухин"

Выдав последнюю сентенцию, он на некоторое время замолчал, видимо давая мне время на обдумывание его слов.

— Как говорил классик: «Жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». А годы в тюрьме, знаешь ли, бесцельные, бессмысленные и беспощадные. И я тебе парень совершенно не завидую, не смотря на всю твою молодость и здоровье, а также на новые условия содержания заключенных. Это в мое время все по казематам, друг у друга на головах сидели, спали по очереди. Сейчас всех раскидали по капсулам, и вперед — копать руду, на благо Родине. Вот только ощущения-то стопроцентные. И выматываешься на все сто. Чтобы заработать лишнюю денежку к выходу из тюрьмы, кайлом приходится махать до посинения, а когда закончится срок — длительная программа лечения от зависимости к виртуалу. Вот, в каких условиях, знаешь ли, живут нынешние ЗК. Хочешь жить так же?

Его интонации потихоньку повышались, и последнюю фразу он чуть ли не кричал. После нее его поток красноречия иссяк. Мы помолчали. Так и не дождавшись от меня никакой реакции, он прищурившись продолжил:

— Не боишься зависимости от виртуала? Зря! Многие потом так и не могут от нее освободиться, и никакие, знаешь ли, терапии и лечения не помогают. Вот и ты таким же будешь. Наркошей! А это, знаешь ли, конченые люди! На все пойдут ради дозы. Мать родную продадут! Тебе что, хочется быть виртнариком? — я удивился незнакомому слову, видимо это сокращение от виртуального наркомана, мой собеседник тщательно всматривался в мое лицо, и явно не пропустил этот момент, — Что, заинтересовало? Не хочется быть таким? Нет? Значит не угадал… Вот забавно, ты не первый с кем я по душам разговариваю в одну сторону, а потом все ломались. Система наркомании на уровне государства — это страшная сила, знаешь ли! И если есть возможность применять ее на благо системе «правосудия», — последнее слово он так выделил интонацией, что я сразу определил кавычки, — то они не постесняются. Ты ведь знаешь, что раскрываемость преступлений резко повысилась с введением этой системы наказаний? Ведь очень многие готовы взять на себя после одной ходки еще с десяток преступлений. Так что правосудие у нас теперь очень и очень гуманное. Только гуманность его выражается не в уменьшении срока, а в наказании одних и тех же людей. Зато количество преступлений в стране значительно упало. Никто не стремится в виртуальное рабство! А ты так прямо жаждешь!

Я молчал, он тоже. Прилетела из коридора большая муха. Таких мой дед называл бомбовозами. Она не постеснялась сесть на нос к моему просветителю. Тот отмахнулся, обзвав ее тварью жужжащей и гнидой летучей. Некоторое время пытался ее поймать, забыв на некоторое время о своей роли. Наконец, мухе надоела эта погоня, и она улетела через решетку на волю. Счастливица! Тишине не удалось после этого долго продлиться.

— Кстати, если рассчитываешь, что сможешь играть своим персонажем, то ты заблуждаешься! Всем новым заключенным создается новый персонаж-ЗК, с нулевыми данными. А предыдущий перс удаляется! — я не смог сдержать вздоха сожаления, — Ага! Жалко, стало быть, своего гномика? Или эльфика? Что, неужто за орка? Человек? Да ладно! Ты выбрал человека? — как он определил? — Есть правда одна лазейка, если это вторая ходка, то можешь продолжить использовать предыдущего своего перса-ЗК, если конечно не удалил его, но тебе это не грозит, знаешь ли! У тебя же нет перса на реалистичности выше двадцати пяти, а отсюда вывод — не обломится тебе такое счастье!

Он замолчал, а я с трудом удержался от усмешки, мда, надо было сесть в тюрьму, чтобы легально играть на сотне. Надеюсь, что все же до этого не дойдет. По крайней мере, очень бы не хотелось… Кстати, надежды на удачный исход с каждым моментом все меньше и меньше. Что же делать-то? Похоже, меня собираются-таки упечь за решетку. А за что, спрашивается? Что мне могут прилепить? Взлом капсулы? Похоже на то. Что-то еще следователь орал насчет ножей. Это видимо тоже. Больше вроде нечего.

— Евпак, на выход, — рядом с открытой решеткой стоял человек в форме, крутя на пальце ключи, — Что оглох, что ли? Или с первого раза не доходит?

Я пошел к выходу.

— Лицом к стене, руки за спину.

Выполнил и эту команду. Закрылась с лязгом решетка. Через решетку мне улыбался своими гнилыми зубами мой сосед по камере. Чему он радовался? Странный он вообще какой-то. Взял и рассказал, что подсадной… Чего он этим хотел добиться? Непонятно. Вообще, по-моему, все только больше запутывается. Ничего я не понимаю с этими полицейскими.

Через некоторое время меня вводили в кабинет следователя. Охранник остался стоять у входа. Меня посадили на табуретку. Следователь направил мне лампу в лицо. Невольно зажмурился от яркого света.

— Нельзя ли повернуть лампу? Мне неприятно.

— Ты что больной? — в голосе следователя проявились нотки растерянности, — Сиди смирно! — вдруг рявкнул он и уже спокойнее добавил, — Вообще охамели подозреваемые! Федь, ты посмотри! Неприятно ему!

Охранник у двери услужливо хохотнул.

— Значит так, Евпак Евгений Георгиевич, две тысячи тридцать пятого года рождения, на тебе висит куча обвинений: взлом государственной системы ограничения реалистичности капсулы виртуального погружения! Ф-фух, еле выговорил, и кто придумал такую формулировку? — охранник у двери опять хохотнул, и следователь продолжил — Это раз! Незаконное хранение холодного оружия — это два. Проникновение с холодным оружием на территорию образовательного учреждения для несовершеннолетних — это три. Нанесение тяжких телесных повреждений несовершеннолетним лицам — это четыре.

— Во-первых…

— Молчать! — резко заорал следователь, прерывая мою оправдательную речь, — Я не припоминаю, чтобы о чем-то тебя спрашивал! А говорить ты будешь только тогда, когда тебя спросят.

Придурок какой-то! Чего орет? Зачем тогда было меня вызывать, чтобы поорать что ли? Ему что, поорать больше не на кого? Странный он какой-то. А он тем временем продолжил.

— Слушай внимательно и запоминай! Тебе за все твои приключения наша система правосудия в худшем для тебя случае отвесит лет десять. В лучшем — отделаешься условным сроком. Ты что предпочитаешь?

— Я бы вообще-то предпочел, чтобы вы занимались своими обязанностями, а не нелепыми обвинениями!

Охранник у двери давился смехом, а следователь наливался краснотой. Даже его бледный цвет лица не смог остановить этого процесса. Его крик меня совершенно не удивил:

— Ты, молокосос, будешь учить меня как работать? Да ты вообще не врубаешься, как ты влип? Тут тебе не детский сад — штаны на лямках! Ты скоро сядешь на виртнары! И будешь чалиться от звонка до звонка! — вдруг он внезапно снизил громкость, — Но у тебя есть шанс! За тебя просила Людмила Павловна!

Сказать, что я удивился, это ничего не сказать!

— Что удивлен, утырок? — он уже забрызгал слюной даже воротничок своей рубашки, на которой помимо этого красовалось какое-то желтое пятно в районе четвертой пуговицы сверху, — Да! Ты на нее клевету возводишь, а она тебя от тюрьмы спасти хочет! Вот, какой она хороший человек, не то что ты — скотина неблагодарная! Федь, позови Людмилу Палну.