Читать книгу "Отличный парень - Кристина Арноти"

— Издержки брака, — произносит он.

Немного времен спустя:

— Какую вы дадите ему кличку?

— Щенку? Киндер.

Он повторяет по-французски.

— Ребенок. Странная кличка для пса. Ребенок, иди сюда; Ребенок, ты налил лужу… Ребенок, сейчас я тебе устрою взбучку…

Голос немки становится нежным.

— Я хочу сказать: Ребенок, я тебя люблю. Я буду любить этого щеночка, как своего ребенка. Со стороны людей я не видела ничего хорошего. Или совсем немного… Спасибо за звонок. Я уже смирилась с этой утратой.

Он хотел было ответить, что его не за что благодарить. Однако он знает, что погрешил бы против истины. Впервые в жизни он совершает благородный поступок. И вкладывает в него всю душу.

— Я буду считаться его французским дядюшкой, — произносит Роберт почти серьезным тоном. — Хорошо иметь племянника в Америке! Хоть раз в жизни я смогу хвалиться своей родней. Мой американский племянник. Ребенок. Терьер.

11

Ночь. Ей давно хотелось разгадать ее тайну. Узнать всю ее подноготную. Ночь. Она всегда оставалась для нее неизведанной территорией. Как старый сундук, чьи ключи давно утеряны. И вот теперь ночь распахивает перед ней свои двери. Она приглашает взглянуть на то, что скрывается за ними. Каштановое небо темнеет все больше и больше. На его гладком бархате, разрезанном линией горизонта, уже светятся редкие звезды.

Все чаще раздается вой полицейской сирены. Похоже, что с наступлением темноты блюстителям порядка здесь хватает работы. После того как несколько пустынных улиц и перекрестков остались позади, машина Стива въезжает в квартал для чернокожих. У сидящего за рулем американца напряженное и суровое выражение лица. Ее пугает этот белокурый робот. Такое впечатление, что он затаил на нее обиду. Возможно, он не просто сердится на нее — она его раздражает.

— Заблокируй дверь со своей стороны, — говорит Стив.

Анук послушно выполняет его приказ.

Они останавливаются на красный свет. Какой-то чернокожий мужчина проходит впереди и слегка стучит по капоту их машины.

— …белый… — слышит Анук.

— Мы не нравимся ему.

Стив пожимает плечами. Другой чернокожий, идущий по пешеходной дорожке, тычет в них пальцем… и вновь она слышит: «…белый…»

Улицы запружены народом. Здесь черные чувствуют себя хозяевами в доме. Шумные стайки черных ребятишек молниеносно срываются с места на место.

— «…белый…»

Вновь кто-то барабанит кулаком по их машине. Стив нажимает на акселератор. Скопление людей. Крик… Черная окровавленная плоть. «Нет, — кричит какая-то женщина, — он ничего не сделал!» Они никогда не узнают, о чем горюет эта женщина. Приземистые четырехэтажные дома, балконы. И повсюду черные, словно тараканы, вылезающие со всех щелей. Жарко. Здесь живут, любят, едят и умирают на улице. Крик. Детское лицо. Круглые глаза, торчащие во все стороны курчавые волосы. Чернокожая красотка поравнялась с фонарным столбом; крутобедрая, в шелковой мини-юбке; под легкой блузкой агрессивно вздымаются вверх ее крепкие груди; у нее такие длинные ноги, что кажется, будто они растут от зубов; всем своим видом она словно бросает вызов общественной морали.

— …белый… — произносит кто-то.

Стив благодарит его, не опуская стекло.

— Он сказал «белый»? — спрашивает Анук.

— Нет. Он произнес: свет. Я не включил фары.

Рядом с ними останавливается полицейская машина. Двое полицейских выскакивают на тротуар и мгновенно скручивают какого-то типа, похожего на черную тень. Улицы постепенно заполняют толпы чернокожих. Сердце Анук учащенно бьется. Какое красивое зрелище. Толпы чернокожих ребятишек. Мужчины и женщины неторопливым потоком растекаются по улицам. Рослый мужчина протягивает руки, словно благословляет толпу. «Иисус, Иисус, Иисус…» Импровизированный хор из стоящих на ногах, коленопреклоненных и распростертых на земле людей вторит ему: «Иисус, Иисус, Иисус».

— Стив, — говорит она, — вы могли бы сказать мне хоть пару слов. Ваше молчание действует мне на нервы.

— Вам мало? — спрашивает американец. — Того, что вы видите вокруг?

«Иисус, Иисус, Иисус».

Вот у подъезда какая-то женщина, сидя на последней ступени лестницы, расстегивает блузку и вынимает наружу разбухшую от молока грудь. Младенец тут же приникает черной головой к этому живительному источнику.

«Иисус, Иисус, Иисус».

— Ни Бога, ни семьи, ни родины, не так ли? — произносит Стив.

— Я не вижу…

— Все разрушить, изгадить, уничтожить… Вы — разрушительница. Сейчас вы увидите множество подобных вам нищих духом богачей! Всего через несколько минут.

Слышится монотонное протяжное пение. Раздается чей-то крик. Сирена. Мимо проезжает фургон «скорой помощи». Попеременно зажигаются красные, желтые, зеленые огни. Азбука Морзе. Сигналы Морзе. Жаркое лето. Жаркая ночь. Другой мир. «За что он меня возненавидел? Вот так вдруг? А может, еще с самого утра?»

Стена спрессованной черной плоти; из нее то тут, то там можно вычленить отдельные руки, ноги, лица, головы; черный шелк, натянутый на человеческую массу. Поколение людей, носящих траур по собственной коже. Мерцающие огоньки в ночи. Немного времени спустя загорается свет в окнах. Черные силуэты выделяются на фоне льющегося из окон желтоватого света. Темное каштановое с лиловым оттенком небо. Переливающийся огнями густой воздух. Эту плотную, пересыпанную черными искрами материю надо вдыхать в себя и рассекать при движении. Прилив и отлив волны из человеческих тел, удушливая ватная атмосфера. Замкнутая в единый круг жизнь. Как предвестник близкого конца… Открывшийся ее глазам незнакомый мир завораживает Анук. Она с трудом справляется с охватившим ее волнением и ужасом. Ее колотит дрожь. Все, в чем она совсем недавно была так уверена, оказалось в действительности таким же хрупким, как керамическая ваза, разбивающаяся вдребезги при первом же ударе.

Бороться против общества, в котором она живет? Смешно. Сейчас ей уже не хочется выступать за или против какого бы то ни было призыва или лозунга.

Вой сирен сливается в общий монотонный гул.

Машина врезается в густую темноту ночи.

«Как в кино», — проносится в голове Анук. Она пытается найти утешение в привычном юморе. Таком же черном, как эта ночь. «Настоящее кино, — думает она. — Испуганная блондинка сидит рядом с молодым героем с квадратной челюстью. Парочка едет в автомобиле. Черный квартал в черной ночи. Согласно сценарию молодой герой обязан спасти блондинку от грозящей ей опасности. (На память ей приходит фраза Хичкока.) В цветном фильме ужасов для начала надо до смерти запугать блондинку». В этом фильме блондинка уже дрожит от страха.

— Стив?

Профиль американца. Красавчик. Немного злой. Старик Хичкок был бы весьма озадачен. Мог ли он предположить, что его белокурый герой запугает до смерти блондинку в черном квартале?