Читать книгу "Кто нашел, берет себе - Стивен Кинг"

Ходжес поднимается.

- Мне как-то ближе Майкл Конноли. Спасибо, что уделили нам время. - Он протягивает руку, Рикер жмет ее. Джером встает, но Холли продолжает сидеть.

- Джон Ротстайн, - говорит она. - Он написал эту книгу о парне, которому надоели родители и который бежал в Нью-Йорк, правильно?

- Да, это первый роман из трилогии о Голде. Пит обожал Ротстайна. Наверное, до сих пор его любит. В колледже он может найти новых героев, но, когда он учился у меня, то считал Ротстайна почти полубогом. Вы читали его?

- Никогда, - говорит Холли, тоже вставая. - Но я большой поклонник кино, поэтому часто захожу на сайт «Дедлайн» почитать последние голливудские новости. Там была статья о том, как продюсеры горели желанием экранизировать «Беглеца». Только, сколько бы они не предлагали Ротстайну, он посылал их к черту.

- Да, это похоже на него, - говорит Рик. - Знаменитый старый ворчун ненавидел кино. Говорил, что это искусство для идиотов. Морщился при слове «кинематограф». Кажется, даже эссе об этом написал.

Холли засияла.

- А потом его убили, а завещания не было, поэтому они до сих пор не могут снимать кино из-за различных юридических сложностей.

- Холли, нам надо идти, - говорит Ходжес. Он хочет отправиться домой к Сауберсам. Где бы сейчас ни находился Пит, рано или поздно он там появится.

- Хорошо … Наверное … - Она вздыхает. - Хотя ей уже под пятьдесят, несмотря на все те стабилизаторы настроения, которые она принимает, Холли по-прежнему проводит слишком много времени на эмоциональных американских горках. Сейчас свет в ее глазах меркнет, и она выглядит ужасно расстроено. Ходжесу ее жалко, он хочет сказать ей, что предчувствия, вообще, редко сбываются, но это не значит, что к ним совсем не следует прислушиваться. Потому что те немногие, которые сбываются, по-настоящему бесценны. Не сказать, чтобы жемчужина мысли, но потом, когда они останутся одни, он так ей и скажет. Постарается хоть немного смягчить горечь.

- Спасибо, что уделили нам время, мистер Рикер. - Ходжес открывает дверь. Медленно, словно музыка, которую слышишь во сне, доносятся звуки «Зеленых рукавов».

- О Боже, - восклицает Рикер. - Стойте!

Они возвращаются к нему.

- Пит действительно обращался ко мне, и не так давно. Но у меня сейчас бывает столько учеников …

Ходжес кивает.

- Но там не было ничего серьезного, никакого юношеского «Буря и шторм». Это был даже приятный разговор. Я вспомнил о нем только потому, что вы вспомнили эту книгу, мисс Джибни. «Беглец». - Он скупо улыбается. - У Пита не было «одного друга». У него был «один дядя».

Ходжес чувствует искру чего-то яркого и горячего, как зажженный фитиль.

- Чем так интересен его дядя, что он решил поговорить о нем с вами?

- Пит сказал, что у его дяди есть «Беглец» с автографом автора. Он предложил его Питу, потому что Пит – большой поклонник Ротстайна … По крайней мере, он так говорил. Пит сказал мне, что хочет продать эту книгу. Я спросил у него, готов ли он расстаться с автографом своего литературного кумира, на что он ответил, что очень серьезно это обдумывает. Он надеялся помочь родителям отправить сестру в одну из частных школ, не помню, в какую именно.

- Чапел-ридж, - подсказывает Холли. Ее глаза снова горят.

- Да, кажется, туда.

Ходжес медленно возвращается к парте.

- Расскажите мне … нам … все, что вы помните об этом разговоре.

- Ну, это, собственно все. Разве что была одна вещь, от которой проснулся мой внутренний детектор лжи. Он сказал, что его дядя выиграл эту книгу в покер. Помню, я подумал тогда: такие вещи происходят в романах или в кино, но не в жизни. Но, конечно же, иногда жизнь действительно подражает искусству.

У Ходжеса уже крутится на языке очевидный вопрос, но Джером его опережает:

- Он спрашивал, к какому торговцу книгами обратиться?

- Да, он ко мне поэтому и пришел. У него был с собой короткий список местных торговцев, наверное, из интернета. Я отсоветовал одного, с испорченной репутацией.

Джером смотрит на Холли. Холли смотрит на Ходжеса. Ходжес смотрит на Говарда Рикера и задает вопрос, который напрашивается сам собой. Фитиль в его голове уже ярко горит.

29

Пит видит только один шанс продолжать жить. До того времени, пока человек с ярко-красными губами и нездоровым цветом лица не знает, где находятся записные книжки Ротстайна, он не спустит курок пистолета, который уже не кажется таким веселеньким.

- Вы же партнер мистера Халлидея, да? - Говорит Пит, не глядя на ужасный труп, но дергая подбородком в его сторону. - Вы с ним сообщники?

Красные Губы коротко улыбается, а потом делает что-то такое, что шокирует Питера, который к этому моменту считал, что уже стал нечувствителен к потрясению. Он плюет на тело.

- Он никогда не был моим сообщником. Хотя у него был шанс. Еще до того, как ты был в проекте у твоего отца, Питер. И хотя я нахожу, что твоя попытка отвести разговор в сторону, заслуживает уважения, я вынужден настаивать на том, чтобы мы не отходили от темы. Где записные книжки? У тебя дома? Который когда-то был моим домом, кстати. Правда, интересное совпадение?

Еще один шок.

- Ваш …

- Еще одна давняя история. Неважно. Они там?

- Нет. Они были там, но потом я их перенес.

- Должен ли я верить этому? Думаю, нет.

- Из-за него. - Пит снова поднимает подбородок в сторону тела. - Я пытался продать ему один из блокнотов, а он стал угрожать, что сообщит полиции. Мне пришлось их перепрятать.

Красные Губы обдумывает услышанное и кивает.

- Хорошо, верю. Это соответствует тому, чего он не рассказал. Так где ты их спрятал? А, Питер? Колись. Нам обоим станет легче. Особенно тебе. И делу конец, и с плеч долой. «Макбет», акт первый.

Пит не колется. Расколоться - значит умереть. Это тот человек, который украл записные книжки с самого начала, теперь он это понимает. Украл записные книжки и убил Джона Ротстайна более тридцати лет назад. А теперь он убил мистера Халлидея. Задумается ли он хоть на секунду, прежде чем добавить Пита Сауберса в свой список?

Красные Губы с легкостью понимает, о чем он думает.

- К твоему сведению, мне не нужно тебя убивать. По крайней мере, сразу. Я могу всадить тебе пулю в ногу. Если это не развяжет твой язык, я прострелю тебе яйца, а без них такому молодому парню, как ты, зачем и жить, не так ли?

У Пита, загнанного в тупик, не осталось никаких чувств, кроме горящей, беспомощной ярости, которую могут чувствовать только юноши.

- Вы убили его! Вы убили Джона Ротстайна! - На глаза ему наворачиваются слезы и скатываются по щекам теплыми струйками. - Это был лучший писатель двадцатого века, а вы ворвались к нему в дом и убили его! Из-за денег! Из-за каких-то денег!