Читать книгу "Железные франки - Мария Шенбрунн-Амор"

Граф довольно всхрапнул над собственным каламбуром.

– Черт знает, с чего вас нарекли Иорданом, – с презрением фыркнул франкский Сен-Жиль, – гораздо удачней было бы прозвать вас Стиксом. Или вместо Альфонсо – Алфеем, рекой, прочистившей нечистоты авгиевой конюшни…

– Я был крещен в Иордане!

– Здесь все были крещены в Иордане! – Раймунд кивнул на толстое брюхо Альфонсо: – Но, полагаю, только из-за вас священная река при этом выплеснулась из берегов.

– Давайте не будем тешить себя взаимными оскорблениями, – предложила королева, надеясь добиться согласия хоть в чем-нибудь.

За шесть лет, прошедших с трагической кончины Фулька, одна неприятность за другой беспощадно старили вдову – от огромного графства Эдесского остался лишь Турбессель, сын ее Бодуэн разрушил союз с Дамаском ради миража земли Васан, потерпел там полное поражение, но в результате преисполнился такой уверенности в себе, что теперь пытался захватить и всю власть в Иерусалимском королевстве. Из Антиохии доходили слухи, что сластолюбивый и властолюбивый Раймонд не ладит с предводителями французских крестоносцев, а сами венценосцы Франции не могли находиться друг с другом в одной комнате. А потомки героического Раймунда Тулузского готовились растерзать друг друга на ее глазах.

Неудивительно, что сиятельная правительница Латинского королевства успела превратиться в утомленную пожилую женщину, и корона Иерусалима ныне венчала черную вдовью повязку, туго охватывающую отвисшие щеки и дряблый подбородок. И все же Мелисенда неослабно пеклась о благе Утремера, была по-прежнему готова по клочку сшивать интересы и амбиции местных франков и крестоносцев, урезонивать, мирить, исправлять, устрашать или улещивать, а к тем, кто не поддавался доводам здравого смысла, применять и более действенные способы убеждения.

– Благородные мессиры, все мы родичи и свойственники, защитники Святой земли и христиане, которым заповедано любить даже врага, – измученно напоминала она собеседникам, уставившимся друг на друга с откровенной ненавистью.

– Все мои противники – мои родичи, владетельные бароны и христиане, – гордо заметил Иордан. – Я почел бы ниже своего достоинства враждовать с кем-либо, не обладающим хотя бы парой этих достоинств!

Сен-Жиль пожал толстыми плечами:

– Мой дед Бертран был старшим сыном Сен-Жиля, его истинным наследником. Три поколения моих предков защищали графство, мой родитель – Понс Триполийский – погиб ради этого графства!

– У всех предки погибли! Бертран получил Триполи незаконным путем!

– Таким же законным, как папа тиару, клянусь пяткой Богородицы! Вы, Альфонсо, вместо Триполи унаследовали Тулузское графство и маркизет Прованса во Франции! – прохрипел Раймунд, буравя Иордана свирепым взглядом.

– Не вместо, а помимо! Я никогда никому не уступал свои права на Триполи! – зарычал Альфонсо, вскакивая из-за стола, но королева Мелисенда предупреждающе подняла руку, и, кипя и рыча, француз осел на свое место. – Бертран воспользовался моим младенчеством, чтобы выжить меня из Триполи, где я родился!

– Не в Триполи! Вы родились вовсе не в Триполи! – обрадованно уличил дядю во вранье племянник. – Вы явились зачем-то на свет в крепости Мон Пелерин, а это от города – как чистилище от рая!

– В двух лье!

Безнадежно вздохнув, королева упрекнула графа Тулузского:

– Ваше сиятельство, вы пришли на Святую землю с крестом, дав обет способствовать нам в борьбе с неверными, и тут же принялись претендовать на франкское графство и угрожать моему вассалу и зятю.

– А вы здесь уютно устроились, а? – Иордан откинулся на спинку стула, выпятив крутой живот. – Все сродственнички, свойственнички, рука руку моет, все свои! Весь вертоград Палестины – одна большая семейка! Вы не опасаетесь, что чем теснее вы заступаетесь друг за дружку, тем громаднее пропасть между вами и прочим латинским миром? Вы уже не часть нас, а бандитская шайка сообщничков!

– Но вы ведь тоже наш родич! Мессиры, опомнитесь! Неужели вместо святой борьбы с исламом вы развяжете междоусобную войну?!

– Меня обижает ваше сомнение, дорогая королева. Всю свою жизнь я защищал свои права! – нахохлился старый хряк. – Я отважно сражался с Гильомом Аквитанским, я бестрепетно изгнал поддерживающих его монахов, я не на жизнь, а на смерть боролся с графом Барселонским, захватил испанский Леон, овладел Нарбонной. – Альфонсо припомнил, не пропустил ли еще какого доблестного завоевания, наглядно свидетельствующего о серьезности его намерений, добавил: – Я воевал за Монпелье с Гильомом VI, сражался с нашим хлюпиком Людовиком за Фландрию…

– За это вас два раза отлучали от церкви, Иордан! На том свете черти уже развели для вас знатный огонь под котлом с кипящей смолой! Утремер – это не ваша паршивая Франция, тут не сила, а закон определяют права баронов! – хлопнул ладонью по столешнице младший Сен-Жиль.

– Мое право на Триполи – самое законное! Я привел с собой тысячи веских легальных доводов, и каждый из них вооружен до зубов.

– Весь исламский мир не может взять Триполи, а вы, дядя, воображаете, что я вас испугаюсь?

Королева Мелисенда отчаялась. В амбразуры залы врывался грохот волн, бьющих в подножие каструма. С утра она пыталась примирить стороны, но оба потомка Сен-Жиля бились об нее, Мелисенду, мерно и неугомонно, как морской прибой о скалу.

– Ваши светлости, – миролюбиво предложила она севшим от бесполезных уговоров голосом, – давайте обсудим не права, а возможности.

– С моей армией у меня огромные возможности! – обрадовался Альфонсо.

– Лучше я Триполи сарацинским бесам отдам, чем вам, дядюшка! – напыжился и покраснел от злобы Сен-Жиль.

Похоже, скорее ад замерзнет, чем эти два родича договорятся.

– Это мы еще посмотрим, – не унывая, хмыкнул провансалец. Потянулся, налил в серебряный кубок еще немного отличной королевской мальвазии, уточнил: – В крайнем случае, я всегда могу разорить Триполи и причинить всем вам множество неприятностей! Песчаная кочка Утремера еще запомнит славного Альфонсо Иордана! – Довольно хрюкнул, хлопнул себя по толстой ляжке и победоносно оглядел собеседников.

– Ваше сиятельство, – кротко заметила королева, – вы губите весь Крестовый поход.

– Правление вашей сестрицы Годиэрны в Триполи я гублю, – огрызнулся Иордан, доливая вина в кубок. – Посмотрю я, куда подевается ваше миротворческое смирение, когда Бодуэн вас саму спихнет с трона!

Королева оперлась подбородком на полную белую руку, доброжелательно улыбнулась Альфонсо:

– Дорогой граф, я рада, что вам нравится мое вино. Приятно встретить истинного ценителя этого изумительного напитка. Скажите, есть ли что-либо, что мы могли бы сделать, что помогло бы вам смириться с потерей Триполи? Мы готовы быть разумными и уплатить за графство компенсацию или даже выделить в нем отдельный фьеф.