Читать книгу "Глаза Клеопатры - Наталья Миронова"

— А на кой мне этот уотергейт? — пожал плечами Никита, хотя запись своего последнего разговора с Чечеткиным на всякий случай сделал. — Пошли, я элементарно хочу жрать.

— Идите мойте руки, — сказала им Нина, — а я помогу Дусе накрыть на стол.

Они собрались в столовой.

— Ну, давай рассказывай, — потребовал Даня.

Никита пересказал сцену вкратце.

— Я ему припомнил несколько эпизодов для разогрева, а под конец выложил козырной туз с Васильевским ГОКом.

— Я ничего не понимаю! — пожаловалась Нина. — Ты по-русски говорить умеешь?

Никита снисходительно улыбнулся:

— Тут все просто. Был в Кузбассе такой Васильевский горно-обогатительный комбинат. Вполне себе лежачее предприятие. Вот один олигарх и решил купить его по дешевке. А другой олигарх — это наш Чечеткин, — прознав об этом, комбинат перехватил и продал первому олигарху уже за другую цену. Действовал он, как всегда, чужими руками, думал, никто ничего не узнает. Но тут пришли мы с Даней и поломали ему всю малину.

— Зашухерили, — вставил Даня.

— Можно подумать, это говорит беспризорник из фильма «Путевка в жизнь», — вздохнул Никита. — А на самом деле он из интеллигентной семьи. Но вообще-то ты должна его благодарить. Если бы не Даня, нам бы до этих материалов не добраться.

Даня решил, что скромность украшает.

— Ничего подобного, — обратился он к Нине, — я был только так, на подхвате. Если бы Никита не знал, где и что искать, мы бы этого век не нашли.

— А наводку мне Вера Васильевна дала. Жена Галынина, я тебе о ней рассказывал.

— Ценю вашу скромность, — усмехнулась Нина, переводя взгляд с одного на другого, — но я по-прежнему ничего не понимаю. Ну, поссорились два олигарха…

— Тут ситуация такая, — заговорил Даня. — Второй олигарх, то есть, вернее, первый, тот, который хотел купить Васильевский ГОК, — это Голощапов. А Голощапов — мужчина конкретный, в авторитете, с ним такие шутки не проходят. Между прочим, там была самая настоящая война, со стрельбой, и много народу полегло. Так что Чечеткина жалеть не стоит.

— То есть если бы Голощапов узнал, что это Чечеткин увел у него комбинат, он бы его убил? — ужаснулась Нина.

— Запросто, — подтвердил Даня. — Как не фига делать. Как говорится, размер отката должен соответствовать силе наезда.

— На самом Чечеткине столько крови, что, я бы сказал, туда ему и дорога, — добавил Никита.

— А я против смертной казни, — упрямо покачала головой Нина. — Тем более против убийства. И что теперь будет?

— Не знаю. — Никита пожал плечами. — Я ему посоветовал линять, да он и сам, мне кажется, понимает, что положение у него аховое. Он чего ко мне приходил-то? In the first place? Изначально, — торопливо перевел он, покосившись на Нину. — Чтобы я ему деньги помог за границу перевести. Верный знак, что человек намылился в бега. Я, конечно, отказал. Вот теперь не знаю, хватит ему ума бросить эти бабки и слинять вовремя или нет. Доносить на него Голощапову я не собираюсь, не беспокойся. Но если он будет долго тянуть, его органы возьмут по другому делу.

— Он же депутат Госдумы! — возразила Нина.

— Ну и что? — жизнерадостно улыбнулся Даня. — С него в два счета снимут иммунитет. С Мавроди же сняли в свое время, а Чечеткин чем лучше? Я только одного не понимаю: что он имел против вас? И где вы с ним пересеклись?

— Не надо об этом, — начал Никита, но Нина его остановила:

— Ничего, я скажу.

— Да уж скажите, — продолжал веселиться Даня, — не дайте помереть дурой.

— В ателье, — просто ответила Нина. — Мы встретились в ателье. Я случайно услышала обрывок криминального разговора, который мог ему навредить, а потом столкнулась с ним лицом к лицу. Я его не сразу узнала: вижу, знакомое лицо, а кто такой — не помню.

— В ателье? — недоверчиво нахмурился Даня. — Разве Чечеткин ходит в ателье? Я думал, все депутаты носят костюмы от Армани.

— У него нестандартная фигура, — улыбнулась Нина.

— Может, поговорим о другом? — предложил Никита. — Что-то я подустал от Чечеткина. Хотел бы я только знать, откуда ему такая легкомысленная фамилия досталась…

Нина бросила на него свой фирменный алмазный взгляд.

— Думаешь, он степ бьет? Или его папа бил? Или дедушка? Чечетка — это такая птичка. На снегиря похожа. А Чечеткин — старинная русская фамилия.

— Ну и бог с ней, с этой птичкой. Я выпью за степ. — Никита был слегка пьян: в этот вечер он на радостях позволил себе водки. — Это же степ помог тебе вспомнить его старинную русскую фамилию.

Даня смотрел на них обоих так, словно они вдруг заговорили по-китайски.

— Я никак не могла вспомнить его фамилию, — объяснила Нина. — В тюрьме мне письмо передали, от подруги, а одна сокамерница отняла и говорит: «Чечетку пляши». Тут я и вспомнила.

— В тюрьме? — переспросил потрясенный Даня. — Я даже не знал, что вы были в тюрьме! А за что? То есть я понимаю, но по какому обвинению? И сколько вы там пробыли? Вы меня простите, тема не застольная, но…

— Мне подбросили наркотики. Я просидела в СИЗО полтора месяца. Почти два. Срок смехотворный, хотя мне он показался годом. Но, как только я вспомнила, сразу стало легче. В суде был один… его представитель. Маскировался под моего адвоката. Я дала ему понять, что не собираюсь разоблачать Чечеткина, но, если меня осудят, это непременно случится. И меня тут же освободили.

Даня не сразу сумел все это осмыслить.

— А Никита ничего не знал? — спросил он.

— Понятия не имел, — вставил Никита. — Мы позже познакомились. Уже после тюрьмы.

— Я хочу выпить за вас, — решительно заявил Даня. — Знаете, у меня в голове не укладывается, как вам удалось оттуда вырваться. Я бы так не смог. Я бы там погиб.

— Все бы вы смогли, Даня, — ласково возразила Нина. — В таких ситуациях человек мобилизуется. Но, конечно, не дай вам бог оказаться в такой ситуации. Не дай бог никому. Давайте за это выпьем.

Они чокнулись и выпили. После ужина Никита предложил вернуться в холл к роялю. Он притащил широкую банкетку, и они с Даней дали Нине целый концерт блатных песен из репертуара Даниного деда, подыгрывая себе в четыре руки, причем Никита сидел на басах.

— Обожаю, когда шеф у меня на подпевках, — бросил Даня, подмигивая Нине. — Давай, старик, бэк-вокалом.

Жили-были два громилы,

Дзынь-дзынь-дзынь…

Один я, другой Гаврила,

Дзынь-дзынь-дзынь…

Нина заметила, что у них вполне слаженный дуэт.

Выступает прокурор,

Дзынь-дзынь-дзынь…

А он на морду — чистый вор,

Дзынь-дзынь-дзынь… —