Читать книгу "Американское сало - О. Воля"

Алла долго сидела и смотрела на эту резолюцию. Лично рукой Сталина: «Надо дать». Одна эта бумажка убивает всю пропаганду Ищенко. Нет никакого специального, искусственного голода, геноцида. Никто не хотел специально уничтожать людей… Наоборот, их спасали, и украинцев прежде всего спасали. Резолюция «надо дать» стояла именно на украинской просьбе. Особенно это впечатляло, когда только что она видела другой документ: на просьбу начальника политотдела Новоузенской МТС Нижне-Волжского края Зеленова, поступившую 3 июля 1933 года, о продовольственной помощи колхозам зоны МТС был дан отказ.

Или вот еще: как минимум четыре региона тогдашней РСФСР – Саратовская область, автономия немцев Поволжья, Азово-Черноморский край и Челябинская область – пострадали больше, чем Украина. А зерно все равно шло в первую очередь украинцам…

И еще. Косиор, гнилая сущность которого ярко проявилась в период коллективизации, был все-таки потом распознан и расстрелян.

Какой тут, к чертям собачьим, голодомор и геноцид?

Вот, когда пришли фашисты и убивали сотнями тысяч в Бабьем Яру и остальных везли в каменоломни в Германию, – это был геноцид.

Только для Ищенко фашисты – почти родня, сослуживцы папаши…

Глава девятаяСентябрь 2007 г.

Увага! Розпродаж! Тiльки до кiнця мiсяця! Американське сало «Лярд» продається зi знижкою в пятьдесят процентов. Устигайте за мрiєю![76]

В. Янушевич на съезде Партии регионов заявил о возможной коалиции с «Нашей Украиной», сообщает «Новый регион».

В Москве деревья уже совсем пожелтели, а в Киеве осень как будто не начиналась. А Николай как нарочно повел Аллу гулять в Центральный Ботанический сад. Такого буйства красок и запахов Аллее никогда не удавалось испытывать. А какой чудесный вид открывался с самой высокой точки!

– А что это за купола, Коль?

– Это Ионовский монастырь, кажется. Мужской. – Николай наслаждался здоровым воздухом, он расправил свою огромную грудь, напряг мышцы и показался сам себе добродушным великаном. Мимо прошла какая-то парочка, и Николай мысленно сравнил себя с тем студентом, который сопровождал довольно высокую и дородную девушку: «Со мной никому гулять не стыдно!» – пронеслось у него в голове. Но тут же мысль была перебита обрывком разговора. Пара, как и все в Киеве в последние года два, говорила о политике.

– Твой Ищенко – американская подстилка! – шикнул хлопец.

«Ничего у него с ней не выйдет, – подумал Николай. – Нашел, что девушке говорить».

– Твой Янушевич тоже! – огрызнулась она.

Чем кончится этот детский спор, Николай уже не мог услышать, но обида за Янушевича, лишь на час спрятавшаяся куда-то на дно души, опять всплыла.

Николай непроизвольно сжал кулаки.

– Не волнуйся ты так каждый раз, – Алла потерлась щекой о его плечо. Он и не заметил, как она подошла. – Ну проиграете, чему быть, того не миновать.

«Нашла, чем утешить мужчину».

– Мы не проиграем, не можем проиграть. Я не знаю, что там говорят твои социологи москальские. Я с людьми общаюсь. Посмотри, что произошло за эти годы! Кризис за кризисом, цены растут на все буквально, а «оранжевые» только грязью друг друга поливают… Назови мне хоть одну сферу, где бы Ищенко не обос… – он остановил себя на полуслове. – Да, если бы не эти американцы в штабе, мы бы…

Не хватало ни воздуха, ни слов. Все так. Действительно: «Твой Янушевич тоже». Тоже суетится перед американцами, тоже послушно выполняет их нелепые команды.

– Понимаешь, – Николай начал убеждать скорее себя, чем ее, – все, что происходит в штабе, – это какой-то абсурд. Я же не первый год знаю Виктора Федоровича. Это же настоящий мужик! Как он с людьми говорит?! А как он анекдоты рассказывает?! Ну, а эти пендосы насуют ему каких-то бумажек перед встречей да еще приговаривают: «Постораэйтэсь нэ сбивайтца! Всэйгда помынэтеэ, что мы с вамий училый. Дэржитэ рукий вверх ладньямий!» И накачивают, гады, до самого выступления, и он выходит, как кирпич, перед народом. Зазубрит текст этот американский, пустую брехню, ла-ла-ла. И мычит. Я смотрю и плачу, это же другой человек! Он даже потеет весь. Старается вспомнить все, чему они его учили, как руки держать, как ноги, как лицом играть. Да какой человек этот самоконтроль выдержит? Ему расслабиться надо, а они его только напрягают!

– Ну, они, наверное, профессионалы, знают, что делают, – с сомнением сказала Алла.

– Да это жулики натуральные, поверь. Вредители! Знаешь, что придумали? Говорят Виктору Федоровичу, давайте из США привезем двухэтажные автобусы с неграми, и они будут ездить по стране с агитацией, с громкоговорителями. И ведь Федорович чуть не согласился. Тут уж не только я, все в штабе восстали. Тупость такая. Мало того что вообще от человеческого разговора с людьми отказались, одни пустые речевки и лозунги, но еще и методы эти как для лохов. Они нас за индейцев считают!

– Американцы во всем мире одинаковые, причем чем больше тупости, тем больше самомнения. Вершители судеб человечества, а сами не знают, в каком году их же Америка и возникла.

– Ну этого и я не знаю, – махнул рукой Николай.

– Ну тебе про Америку знать не обязательно, тебе про Украину надо знать.

– А этого уж точно никто не знает… У нас профессора в газете пишут, что Гомер был украинцем.

Алла хохотнула.

– Пока Ищенко деньги платит, будут писать и фильмы снимать. Глупо это. Закладывает бомбу под свое же здание. Честные ученые потом все равно все это разоблачат. А никогда нельзя иметь врагами честных людей, пусть даже их мало. Исторически бесперспективно. – Николай был доволен собой, ему показалось, что Алла оценит, как умно он сейчас выразился. И ничего, что он просто повторил фразу, слышанную им когда-то у Владимира Семеновича, своего учителя.

Эта маленькая мужская хитрость, однако, не осталась безнаказанной.

– Это кто тут такой серьезный? Это кто тут такой зануда? Скажи честно, где вычитал?

Удар ниже пояса. Николай отвернулся и замолчал.

Они подошли к Ионовскому монастырю, на башне били часы.

– Эти часы, кстати, были привезены в Киев Оноре де Бальзаком, – сказала Алла, чтобы перевести разговор на другую тему.

Она и не подозревала, как горько ошиблась.

У Николая все кипело внутри: «Да мне плевать на этих Бальзаков, да я не знаю, кто такой Бальзак, я не знаю, что он привез эти гребаные часы. Да, я такой, да, я не зубрил книжек в школе, а предпочитал на турнике висеть, ну так иди, иди общайся со своими маменькими сынками».

Но это было только начало. Вдруг Николая пронизала одна мысль, такая мысль, что он даже остановился: «Она знает про этот монастырь все, она знает больше меня, зачем же она спрашивала про него вначале? Проверяла? Меня проверяла? Тестировала? Эксперименты ставила, как над кроликом?»