Читать книгу "Сфера - Дейв Эггерс"

– Как у меня получилось.

– Как у тебя получилось? Нормально получилось.

Фрэнсис в отвращении громко фыркнул.

Мэй повернулась к нему:

– Что такое?

– Нормально? – переспросил он. – У меня получилось нормально!

– О боже мой. Блестяще. Идеально. Говоря «нормально», я имею в виду, что лучше быть не могло.

– Ладно, – сказал он, придвигаясь ближе. – Почему тогда ты сразу не сказала?

– Я и сказала.

– Ты считаешь, «нормально» – то же, что «идеально» и «лучше быть не могло»?

– Нет. Конечно нет. Я просто устала. Надо было точнее выражаться.

Самодовольная улыбка растянула Фрэнсису лицо.

– И тем самым ты доказала, что я прав.

– В чем ты прав?

– Мы сейчас поспорили о твоих словах и что они значат. Мы понимали их значение по-разному и поэтому ходили кругами. Но если бы ты сказала число, я бы понял сразу. – И он поцеловал ее в плечо.

– Ладно. Ясно, – сказала она и закрыла глаза.

– Ну? – спросил он.

Она открыла глаза и узрела молящий рот Фрэнсиса.

– Что ну?

– Ты мне так и не скажешь число?

– Ты правда хочешь число?

– Мэй! Ну конечно хочу.

– Ладно, сто.

И она снова отвернулась к стене.

– Такое число?

– Такое число. Ты получил идеальную сотню.

Кажется, Мэй расслышала, как он улыбается.

– Спасибо, – сказал он и поцеловал ее в затылок. – Спокночи.

* * *

Зал оказался величественный, на верхнем этаже «Викторианской Эпохи» – эпические виды, стеклянный потолок. Мэй вошла, и ее приветствовала почти вся Бригада 40 – команда новаторов, которые изо дня в день оценивали новые проекты «Сферы» и открывали им зеленую улицу.

– Привет, Мэй! – произнес чей-то голос, и она отыскала источник – прибыл Эймон Бейли, устроился на другом конце длинного зала. В фуфайке на молнии, рукава закатаны выше локтя; Бейли эффектно ступил в зал и помахал Мэй – а также, понятно, всем, кто смотрит. Мэй предполагала, что зрителей будет много – и она, и вся «Сфера» квакали об ивенте уже не первый день. Глянула на браслет: в данную минуту 1 982 992 человека. Невероятно, подумала она, и ведь будет еще больше. Мэй перешла поближе к середине стола – показать зрителям не только Бейли, но и почти всю Бригаду, их комментарии, их реакции.

Уже сев – пересаживаться поздно, – она сообразила, что не знает, где Энни. Оглядела сорок лиц, но Энни не нашла. Выгнула шею, не отводя объектива от Бейли, и наконец ее разглядела – за сфероидами, что стояли у двери в два ряда, на случай, если нужно будет потихоньку уйти. Энни явно ее заметила, но виду не подала.

– Так, – сказал Бейли, широко улыбаясь сразу всем. – Пожалуй, надо приступать, раз уж мы здесь, – и тут глаза его на краткий миг задержались на Мэй и ее камере. Очень важно, сказали Мэй, чтобы все выглядело естественно, будто Мэй и ее аудиторию пригласили на абсолютно проходное совещание. – Привет, высокое собрание, – сказал Бейли и глянул в окно. – Это каламбур. – Сорок мужчин и женщин улыбнулись. – Так. Несколько месяцев назад мы все познакомились с Оливией Сантос, очень храбрым и дальновидным законотворцем, которая вознесла прозрачность на новый – я бы даже сказал, высший – уровень. И вы, вероятно, заметили, что на сегодня более двадцати тысяч других руководителей и законодателей по всему миру последовали ее примеру и поклялись совершенно прояснить всю свою жизнь на службе государству. Это вселяет в нас большие надежды.

Мэй проверила на браслете, как смотрится кадр. Камера целилась в Бейли и в экран у него за спиной. Уже сыпались комментарии – зрители благодарили Мэй и «Сферу» за возможность присутствовать на совещании. Один сравнил зрелище с наблюдением за Манхэттенским проектом. Другой помянул лабораторию Эдисона в Менло-Парке около 1879 года.

– Эта новая эра прозрачности, – говорил между тем Бейли, – смыкается и с другими моими идеями касательно полной демократии, которой могут способствовать технологии. Я сознательно прибегнул к слову «полный», поскольку наша работа над прозрачностью может привести к созданию правительства, ответственного перед гражданами целиком и полностью. Как вы знаете, губернатор Аризоны прояснила всю свою администрацию – это следующий шаг. В ряде случаев, даже с прозрачным выборным деятелем, мы наблюдали закулисную коррупцию. Прозрачного чиновника использовали как подставное лицо – он скрывал кулуары от взоров общественности. Но я думаю, что скоро наступят перемены. Чиновники и целые администрации, которым нечего скрывать, станут прозрачными в течение года – по крайней мере в нашей стране, – и мы с Томом предоставим им большие скидки на необходимое оборудование и серверные мощности.

Все 40 жарко захлопали.

– Но это лишь половина битвы. То есть – избранники. А что же другая половина – наша половина, избиратели? Что же наше поголовное гражданское участие?

За спиной у Бейли появилась картинка – пустой избирательный пункт в каком-то безлюдном школьном спортзале. Картинка распалась на множество цифр.

– Вот данные по участникам последних выборов. Как видите, в масштабах всей страны – примерно 58 процентов избирателей. Поразительно, нет? А потом мы спускаемся ниже, на уровень штата и муниципальных выборов, и явка ныряет с утеса рыбкой: 32 процента избирателей на выборах в органы штата, 22 процента на окружных, 17 процентов в большинстве мелких городов. В этом нет никакой логики – чем ближе к нам властный орган, тем меньше он нас интересует. Что за абсурд?

Мэй поглядела, как там трафик; набралось уже больше двух миллионов зрителей. Ежесекундно подключались около тысячи.

– Итак, – сказал Бейли, – мы знаем, что существует немало технологических решений, которые упрощают участие в выборах, и большинство этих решений разработаны у нас. Мы пользуемся обильным опытом, всей историей попыток сделать голосование доступнее и проще. В мое время был закон о регистрации избирателей в отделах транспортных средств. Это помогло. Затем в ряде штатов разрешили регистрироваться или обновлять свою регистрацию онлайн. Хорошо. Но как это повлияло на явку избирателей? Недостаточно. И тут у нас возникает любопытный поворот сюжета. Вот сколько народу голосовало на последних федеральных выборах.

Экран за его спиной пояснил: «140 миллионов».

– А вот сколько народу в стране имеет право голоса.

«244 миллиона», – сообщил экран.

– А между тем существуем мы. Вот сколько американцев зарегистрированы в «Сфере».

На экране нарисовалось: «241 миллион».

– Тревожная арифметика, не так ли? Сто миллионов наших пользователей не голосовали на президентских выборах. О чем вам это говорит?