Читать книгу "Дикое сердце - Вирджиния Браун"

— Рамон, неужели он считает, что я хочу уйти с Лопесом? Я презираю этого человека! Разве он этого не знает?

— Похоже, что не знает, — осторожно ответил Рамон. — И кому-то нужно ему это сказать.

— Предполагается, что я должна защищаться от обвинений, не имеющих под собой никаких оснований? Он сам придумал эти нелепости, так пусть с ними и живет! — Аманда была обижена и рассержена, не понимая, как Рафаэль мог хоть на мгновение подумать, что она предпочла ему такого человека, как Мигель Лопес. Сама эта идея смехотворна! Раз так, пусть потеряет сон, пусть немного помучается!

Сон Рафаэль не потерял, но стал раздражительным и злобным, до полуночи оставаясь в одиночестве. Будь проклята Аманда! Как могла она вести себя так невинно, когда он все знает? Он своими ушами слышал Лопеса, слышал его планы забрать с собой Аманду, когда Керетаро падет. Хуже всего, что Аманда согласилась с этими планами. Он дерзко прочитал записку, которую Лопес беспечно оставил на столе в прокуренном баре, где они встречались, а потом спросил сопровождавших Лопеса офицеров и узнал, что это записка от жены дона Фелипе Леона.

— Она без ума от полковника, amigo, как и все женщины! Я постоянно приношу ему записки, и по всей Мексике сеньориты рыдают по нему, — сказал один из офицеров.

Записка, подписанная только торопливо нацарапанной буквой «А» и говорящая о вечной любви, была согласием встретиться с Мигелем Лопесом после того, как империя падет.

Даже Мирамон теперь понимал, что Керетаро нельзя больше защитить. Впервые генералы согласились друг с другом в том, чтобы попытаться прорваться со всем гарнизоном в надежде добраться до Сьерра-Корда и побережья. Прорыв назначили на полночь четырнадцатого мая, но место решили не объявлять до самого последнего момента, чтобы предупредить возможное предательство. Три тысячи родичей Томаса Мехиа, живущих в городе, собирались занять позиции, оставленные гарнизоном, и отвлечь внимание врага ружейным огнем. На рассвете они бросят оружие и вернутся по домам. Это был безумный, безрассудный план с хорошими шансами на успех.

Рафаэль уехал, не увидев Аманду; пришпорив коня, он направился к городским стенам. Если, вернувшись, он застанет ее, в прощании нет нужды, а если нет — он не хотел с ней прощаться.

Полковник Лопес должен был встретиться с ним, и Рафаэль ждал у самых позиций хуаристов. Накануне вечером Лопес и Рафаэль тайно встречались с Эскобедо. Генерал Эскобедо потребовал безоговорочной сдачи города. Если Лопес согласится сдать Ла-Крус, ему были обещаны свобода, жизнь и три тысячи унций золота. Алчность и трусость побудили полковника согласиться, и император был приговорен. Несмотря на то что это обещало окончание войны, Рафаэль не мог не чувствовать отвращения к Лопесу — ведь полковник предал человека, который ему доверял.

Когда Лопес пересек линию обороны, он сообщил Рафаэлю, что Мехиа попросил еще двадцать четыре часа отсрочки, чтобы организовать своих людей, и император согласился.

— Теперь ничто не стоит на вашем пути, — самодовольно заявил Лопес, и Рафаэль едва сдержался, чтобы не ударить его.

Было еще темно, когда Рафаэль пробрался вслед за Лопесом в Ла-Крус. Они опрокинули одно из орудий форта, в то время как люди из отборного полка Эскобедо проникали через проем в стене; их серые мундиры сливались с ночными тенями. Нигде не было ни намека на «Полк императрицы», и отряд, в чью обязанность входило защищать вход в Ла-Крус, тоже исчез.

Лопес и следовавший за ним по пятам Рафаэл побежали в спальню принца Сальма, крича:

— Быстрее! Спасайте императора; враг в Ла-Крусе! Принц Сальм едва успел схватить саблю и засунуть за пояс пистолеты, когда Грилл, камердинер императора, вошел и пригласил его к Максимилиану. Доктор Бах прибежал следом за обезумевшим от горя камердинером, громко вопрошая, что случилось.

Сальм выбежал на площадь и, к своему удивлению, обнаружил ее совершенно пустой. Зловещая тишина заполняла все вокруг. Когда он помчался назад к императору, тот встретил его спускающимся по лестнице в шинели и с пистолетами в руках. Позади Максимилиана шли старый генерал Кастильо и его секретарь Блазио. Рафаэль, оставаясь незамеченным, прислонился к двери и наблюдал, как Сальм бежит к императору.

— Скорее, ваше величество, нельзя терять ни минуты! — возбужденно выкрикнул он, выхватывая у Максимилиана пистолеты и за руку ведя его к выходу.

Они едва успели добраться до двери, как наткнулись на солдат-республиканцев, среди которых находился Лопес, — все они собрались вокруг юного полковника. Сестра этого полковника была фрейлиной императрицы, и его семья много сделала для империи, так что он хорошо знал Максимилиана; но все же, когда солдаты попытались преградить императору путь, он громко крикнул:

— Пропустите их. Это мирные горожане.

В полной военной форме Сальм и Кастильо спокойно прошли вместе с императором.

Рафаэль незаметно последовал за ними и видел, как Максимилиан и остальные направились к окраине города. Он мог бы крикнуть, мог бы арестовать их, но почему-то не сделал этого. Несмотря на свою политическую несостоятельность, Максимилиан был хорошим человеком, но Рафаэль сомневался, согласится ли Хуарес освободить его, и ему не хотелось увидеть казненным императора, который оказался жертвой политических махинаций и своего собственного тщеславия, считая, что мексиканцы желают видеть своим императором иностранца.

Рафаэль даже почувствовал восхищение, когда Лопес снова подошел к императору, умоляя его укрыться в доме дона Карлоса Рубио, банкира, но Максимилиан отказался.

— Я не стану прятаться, — холодно заявил он, проходя мимо одной из своих полностью оседланных лошадей, которую держал грум. Лопес думал, что император сбежит, но недооценил его характер.

К моменту, когда Максимилиан и его спутники достигли Серро, солнце уже поднялось, они видели, как вражеские войска заполняют город, а их собственные солдаты бросают оружие и сдаются. Сбежали все, кроме одного батальона, оставшегося защищать Серро. Мехиа с несколькими своими телохранителями и небольшим отрядом кавалерии смог последовать за ними, но Мирамон был ранен.

Когда Рафаэль развернулся и пошел обратно к центру города, только несколько сотен солдат отчаянно защищали покрытую кактусами скалу последней цитадели императора, в то время как вокруг них со всех окружающих холмов батареи открыли огонь, а пехота и кавалерия постепенно окружили холм. Керетаро сдался.

— Это было неизбежно, Аманда, — холодно сказал Рафаэль, подавая ей чистый кусок ткани. — О ком ты плачешь — о Лопесе?

— Будь ты проклят! — Она зло посмотрела на него, вытирая глаза и почти ненавидя его в этот момент. — Бессердечный изверг! Ты знаешь, что при дворе Максимилиана у меня были друзья, и сейчас я думаю о Максе и о бедной Карлоте…

— А разве не о своем бывшем любовнике? Интересно, был бы он разочарован, если бы узнал об этом? — резко бросил Рафаэль.

Не понимая его необычной жестокости, Аманда вскочила на ноги и выкрикнула: