Читать книгу "Перехлестье - Алена Алексина"

— Неприкаянные души, — ответил на невысказанный вопрос девушки Жнец. — Пока я рядом, можешь не опасаться. Они боятся магии. Это поле охраняет от людей владения колдунов.

— И долго нам еще по нему ехать? — поинтересовалась практичная Вася.

— Пару дней. Надо добраться до Дальних скал.

— А потом?

— Внутрь.

— Внутрь… скал? Зачем?

— А зачем люди ходят к скалам?

— Вот уж не знаю. Любоваться? И вообще, ты всегда такой многословный?

— А ты всегда болтаешь без умолку? — по голосу было слышно, мужчина улыбается.

Его, видимо, забавляло Лискино любопытство и ее острый язычок. А вот девушке было несладко.

— Фирт…

— Жнец. Люди не могут называть магов по имени. Только по назвищу.

— Фирт, — выслушав его замечание, повторила Василиса. — Давай будем друг с другом откровенны. Я пока веду себя очень спокойно. Заметь, я не сопротивлялась, кода ты хватанул меня своей магической рукой. Не билась в истерике, когда ты торговался, прикрываясь моими формами, как щитом. Я даже слова против не сказала, когда ты взгромоздил меня на это копытное чудовище. Сейчас мы едем по полю, полному призраков. И я по–прежнему совершенно спокойна, настроена на философский лад и пытаюсь быть любезной. Так вот. Если ты не хочешь провести остаток нашего пути оглохшим от моей истерики — ответь на несколько моих вопросов. Очень прошу.

— Я маг, — сказал ей мужчина.

— И?

— Тебе положено меня бояться, — не особо надеясь на успех, напомнил Фирт.

Собеседница лишь безразлично пожала плечами и, извернувшись, посмотрела в глаза Жнецу.

— Это можно расценивать, как разрешение на истерический припадок?

Он усмехнулся.

— В скале пролегает подземный коридор. Он приведет нас… в Жилище.

— Жилище?

— Это место, где в последние месяцы собираются колдуны. Их предводительница — Анара — отыскала это укрытие и защитила его от дэйнов. Там новообращенных колдунов учат подчинять дар, делают сильными и злыми.

— Зачем? Нет, не отвечай, — Василиса наморщила лоб, соображая. Маги, дэйны, колдуны, призраки… — Они хотят свободы от дэйнов?

Жнец не стал подтверждать или опровергать ее догадку, лишь спросил:

— Почему ты не боишься меня? Я в любой миг могу сделать так, что тебя не станет.

— Ну да, можешь, — Василиса поерзала, стараясь устроиться удобнее. — Но ведь не сделаешь. Иначе, чего ты так переполошился, когда я едва не коснулась твоей рукавицы еще там, в таверне?

— Возможно, тогда тебе было рано умирать?

— Нет. Ты меня не убьешь, — стряпуха улыбнулась, услышав за спиной негромкую добродушную усмешку. — Кем был тот, кого ты назвал Маркусом?

— Он провозгласил себя богом.

— Я не о том. Его голос был мне знаком. Это Багой? Или кто–то еще?

— А разве, кроме Багоя, там был еще кто–то знакомый тебе?

Василиса потерла подбородок, но промолчала. Для нее было диким понимание того, что она, похоже, работала на…

— Ты сказал ему, что, если он не придет в… — Василиса попыталась вспомнить название, но не смогла и закончила: — в то место, я погибну. Но зачем ему приходить туда из–за меня?

— Ты нужна ему, — просто ответил Жнец. — Именно он притащил тебя сюда.

— Но зачем?

— По какой–то причине он хотел, чтобы именно ты соединилась с Гленом. Мне эти причины неведомы, да и неинтересны. Возможно, глупо искать смысл в том, что может оказаться всего лишь безумной прихотью древнего старика. Но, как бы то ни было, он всегда находился рядом с тобой. И пусть он ошибся, так глупо и нелепо перепутав Йена и Глена, ты по–прежнему ему нужна. Поэтому он отправит Зарию к лантеям. Поэтому мы едем с тобой в Жилище. Он обязательно придет в Капитэорнолас.

— Капи… — Василиса оставила бесплодные попытки выговорить невыговариваемое слово, которым можно было лечить заикание, и спросила: — Что это?

— Единственное уцелевшее святилище Мораки.

Несколько мгновений Василиса вспоминала — откуда ей известно это имя? А потом в памяти всплыли рассказы Багоя и Зари, и стряпуха подскочила, забыв о том, что сидит не на ровной скамье, а на неудобной лошадиной спине:

— Это та самая злыдня, которая безостановочно пакостит?

Фирт замер. Не просто замер, он окаменел и выпустил из рук поводья. Как–то рвано вздохнул, подавился и… расхохотался. Бледные огоньки бросились врассыпную, прочь от неожиданно развеселившегося мага.

Девушка поразилась столь бурной реакции. Вроде бы ничего смешного не сказала, а поди ж ты. Нет, пусть человек смеется, не жалко, но чтоб так…чуть ли не до икоты… Ой, чудно!

— Морака… единственная… богиня… которую боятся все, — кое–как промолвил маг, задыхаясь между приступами смеха. — А ты — злыдня….

И снова засмеялся.

Но Василиса не собиралась сдаваться.

— Раз боятся, чего ж тогда не поклоняются? Не пытаются задобрить? Ну, там подарить что–нибудь.

— Потому что Морака равнодушна к почестям и заискиванию, — все еще улыбаясь, Жнец подобрал поводья и тронул коня. — Ее не задобришь. Чем истовее ее молили о милости, тем сильнее и злобнее она делалась, тем больше бед творила. Люди со временем поняли это и разрушили все ее храмы. Тот, в который мы едем, сохранился лишь потому, что богиня не позволила его уничтожить. Так он и стоял, заброшенный, пока Анара не открыла.

— То есть мы направляемся в Капи…в храм Мораки?

— Нет. Жилище находится в другом месте.

— Но мне–то зачем туда ехать?

— Тебя требует Анара.

Жнец помолчал, размышляя. Он привык избегать откровенных разговоров. И почти всегда отвечал вопросом на вопрос, предлагая собеседнику самому додумывать ту правду, которая ему ближе. Но эта девушка… беседовать с ней оказалось делом увлекательным и настолько приятным, что ответы срывались с языка сами собой — искренние, не приправленные лукавством.

Грехобору повезло — его нареченная очень отличалась от здешних женщин. Да что там отличалась! Она была совершенно другой. И если подозрения Фирта, относительно причины нахождения Василисы в этом мире, были верны, то невольную путешественницу оставалось только пожалеть.

Пожалеть не потому, что ее вырвали из привычной жизни и швырнули в новую непонятную и опасную реальность на растерзание колдунам, магам и дэйнам… нет. Уж чем–чем, а трудностями Багоеву стряпуху было не испугать. Жизнерадостности и стойкости в ней хватит на пятерых. Жнецу было жаль свою спутницу потому, что он видел и понимал то, о чем она не догадывалась — как только они доберутся до Жилища, эта симпатичная кудрявая болтушка — ошибка Маркуса — вернется в свой мир. Ее вышвырнут вон, как ненужную вещь.