Читать книгу "Золотая химера Борджа - Жюльетта Бенцони"

Что оставалось? Только выполнять приказ. Альдо пожал плечами и последовал за своим провожатым. Выйдя за порог, он наблюдал, как закрывались скрипучие засовы, гремела цепь, скрежетал замок, а потом они стали подниматься наверх по крутой, вырубленной в скале лестнице, которая привела их в сводчатую галерею. Пройдя по галерее, они снова начали подниматься по крутой винтовой лестнице, которая показалась узнику бесконечной. Поворот, еще поворот, и вот они наконец на площадке, освещенной двумя факелами, прижатыми к стене железными когтистыми креплениями, похожими на лапы хищной птицы. Днем площадку, как видно, освещало узкое, похожее на бойницу окно.

Макс подошел к низкой каменной арке и отпер еще одну дверь, взял пленника за локоть и подтолкнул его. Альдо переступил порог и… оказался в иных временах.

Очевидно, он стоял в приемном зале замка. Над ним возвышался удивительной красоты потолок, расписанный золотом, с красными и синими кессонами. Стены украшали аррасские гобелены со сценами охоты. В огромном камине полыхал огонь, а на каминной полке стояла конная фигура рыцаря в доспехах. В центре зала — высокое кресло, обитое алым генуэзским бархатом с золотым позументом, вдоль стен расставлено несколько табуретов с сиденьями из красной кожи и ножками в виде буквы Х. Больше в зале не было никакой мебели. Два высоких светильника с длинными красными свечами дополняют убранство, придавая своим золотистым светом таинственность. Никакого ковра на прекрасном мраморном полу, где белые, черные и красные плитки складываются в завитки и розетки.

Когда Альдо ввели в зал, он был пуст. Красота зала заставила знатока присвистнуть и вернула ему хладнокровие. Он отдал должное памяти ван Тильдена, который, как он знал, отреставрировал помещение. Альдо принялся прохаживаться по залу, любуясь гобеленами, словно попал в художественную галерею. Он ничуть не рисовался, он искренне увлекся старинными произведениями искусства, которые любил и в которых хорошо разбирался. В этом зале он был как у себя дома, что несказанно удивило Макса, который не отставал от него ни на шаг.

— Похоже, вам эти штуки интересны, — заметил он, инстинктивно перейдя на «вы», что говорило о подспудном уважении.

— Это моя профессия. Я люблю ее, вот и все.

— Вы ведь вроде бы ювелир?

— Не совсем. Я эксперт по старинным произведениям искусства, в том числе и по драгоценностям.

— Ну и как? Идет дело?

Альдо невольно рассмеялся, хотя смеяться было нечему.

— Если бы не шло, разве я оказался бы здесь, как ты думаешь? Наверное, твой хозяин знает, на кого стоит охотиться. Кстати, где же он? Вряд ли он пригласил меня любоваться гобеленами.

— Он здесь, — произнес голос с итальянским акцентом, и Альдо повернул голову в сторону камина, откуда донесся звук. Взглянув, он не мог удержаться от изумленного возгласа: возле кресла стояла живая копия Чезаре Борджа, каким написал его Вазари.

Все было точь-в-точь как на портрете: лицо, удлиненное небольшой раздвоенной бородкой, тонкие монгольские усы, сливающиеся с ней, темные глаза, одежда того времени из черного бархата с золотой отделкой. В глубоком удлиненном вырезе была видна белоснежная плоеная рубашка. На голове — большой берет с драгоценной застежкой… Глаза Альдо расширились, рот приоткрылся: вместо застежки, изображенной художником, на берете сияла изумрудом та самая знаменитая химера.

Изумление узника заставило улыбнуться хозяина, и тут же Морозини уловил в лице Борджа что-то знакомое. Кто же это? Кого напоминает? Да и голос ему тоже показался знакомым… А Борджа насмешливо заговорил:

— Химера, не так ли? Вы не ждали, что будете любоваться ею сегодня ночью? Знайте же, что я, и никто другой, убил ван Тильдена. Он выпил из моих рук очень хорошее снотворное, но для верности я добавил в него и еще кое-что.

— Как это возможно? Ван Тильден имел дело только с проверенными, преданными ему людьми.

— Я был одним из них. Он даже верил, что я спас ему жизнь. После его смерти мне не составило труда забрать это чудо, я прекрасно знал, в каком кармане он носил его. Было бы глупо отправить химеру на продажу вместе с остальной коллекцией.

— Так коллекция вас не интересует? Это странно.

— Странно, но не интересует. Я нашел другие пути, чтобы упрочить свое состояние, вы в этом скоро убедитесь. Но этот маленький шедевр вернулся ко мне по праву. Только мне он может приносить удачу. Я ведь Борджа!

Альдо, не сводя глаз с новоявленного Борджа, приблизился к нему на несколько шагов, и на лице его появилась насмешливая улыбка.

— Борджа? Кто бы мог подумать! В последний раз, когда мы с вами встречались, вы были графом Оттавио Фанкетти. Или я ошибся?

— Нисколько. Это имя я тоже унаследовал по закону от моих многочисленных предков. Не уверен, знаете ли вы историю того, кто был назван «дитя Рима». Папа Александр VI, наш предок, воспитывал этого ребенка как своего собственного сына в Ватикане, но он был сыном Чезаре и Лукреции. Как раз его законным наследником по прямой линии я и являюсь.

— Ваш предок, похоже, был весьма плодовит. Представьте себе, я уже слышал подобную историю. Не один вы гордитесь происхождением от этого дитяти. Им, например, гордится еще и госпожа Торелли.

— Ничего удивительного, Лукреция — моя родная сестра. Родная, нежно любимая, я бы сказал обожаемая.

— Обожаемая? Интересно, до какой степени?

— До любой, на какую дерзнет ваше воображение, — ответил Фанкетти с фатовской улыбкой, вызвавшей у Морозини брезгливую гримасу.

А Фанкетти с той же улыбкой продолжил:

— Когда рождается столь совершенная красота, совокупление с ней становится долгом, ибо она не должна погибнуть. Египетские фараоны знали об этом задолго до нас. Да, Лукреция моя обожаемая сестра и любовница, что не мешает ни мне, ни ей охотиться за другой добычей.

— А не могли бы вы мне сказать, из каких соображений ваша сестра отправила господина Уишбоуна, а заодно и меня, на поиски драгоценности, которая находится в ваших руках? У меня невольно возникает впечатление, что ваши тесные отношения не так уж гармоничны.

— Да потому, что она не знает, что химера у меня! Химеру может носить только мужчина, в чьих жилах течет кровь Чезаре!

— Почему же вы тогда не положили конец ее бессмысленным поискам?

Театрально откинув назад голову, Фанкетти так же театрально расхохотался.

— Как вы наивны! А между тем все так просто! Ни один из ее поклонников не признает поражения, каждый преподносит Лукреции какую-нибудь безумно дорогую драгоценность, желая, чтобы она набралась терпения. Она собрала уже чудную коллекцию птичек, насекомых, фантастических зверушек, одно изделие дороже другого. Каждый неудачник, конечно, получает вознаграждение и наслаждается счастьем несколько дней.

— И какого сорта вознаграждение?

— Не старайтесь убедить меня, что ваша наивность беспредельна!