Читать книгу "Добро пожаловать в мир, малышка! - Фэнни Флэгг"

Но доктор Диггерс настаивала, задавала ей одни и те же вопросы, снова и снова. «Что вы чувствовали, когда ваша мать не пришла домой?» В конце концов Дена потеряла терпение.

— Глупость какая-то! Почему я должна все время об этом говорить? Я так устала, что сейчас закричу. Я больше не хочу этим заниматься!

Доктор Диггерс отложила блокнот:

— Зачем вы сюда ходите, Дена?

— Если честно, если вы хотите правду, я хожу, потому что без этого вы не выписываете рецепт на валиум. А для чего, по-вашему, я хожу? За сладостями?

— Я думаю, вы ходите сюда, потому что вам страшно. Вам нужно место, где вы могли бы бушевать и сетовать, браниться и брыкаться, устраивать разнос кому-то, с кем вы чувствуете себя в безопасности, кто может видеть вас сквозь все это дерьмо. Вы можете выйти отсюда и найти тысячу врачей, которые с радостью выпишут вам все транквилизаторы и все поднимающие настроение таблетки, какие вы попросите. Вы можете очаровать кого угодно и добиться рецепта на любые существующие в мире пилюли. Да, можете. А еще можете стать наркоманкой или алкоголичкой, можете выпрыгнуть из окна или пройти курс и покончить с этим и, я надеюсь, почувствовать себя лучше.

— «Я надеюсь»?

— Дена, жизнь не дает гарантий. Но я вижу, что вы делаете успехи.

— Ладно, я поняла, что мама не любила меня так, как положено. Она ушла. Ну и какую пользу мне это приносит? Я все равно чувствую себя отвратительно. Лучше мне от этого не стало. Мне теперь все равно — и почему вы не можете это принять? Я хочу просто все забыть.

— Можете забыть, можете положить на рану все временные повязки, какие существуют в мире, но это не приведет вас к корню ваших проблем с желудком и тревожностью. И признаете вы это или не признаете, мисс Крепкий Орешек, но вы пришли сюда, чтобы вам стало лучше. Может, тогда начнем еще раз? А?

Дена подумала, потом проворчала:

— Ладно… Только дайте мне тогда кусок этой вашей сладости. И знайте, что я вас ненавижу.

Доктор Диггерс рассмеялась:

— Да я знаю.

— Нет, правда.

— Верю, верю. А теперь вернемся к тому, на чем остановились.

Неделя проходила за неделей, и вдруг однажды ни с того ни с сего Дена разразилась слезами и не могла остановиться.

— В чем дело? — спросила Диггерс. — О чем вы думаете?

— Я… всегда верила, что она вернется… а она не вернулась, — удалось выговорить Дене между всхлипами. — И я не понимаю, что я сделала плохого.

Дена наконец перестала сопротивляться. Гипнотерапия доктора Диггерс помогла Дене расслабиться, и с каждым сеансом она вспоминала все больше. Сегодня врач погрузила ее в чуть более глубокий гипноз. Дена с закрытыми глазами почти увидела мать. Но все равно это была всего лишь расплывчатая фигура. Потом Дена сказала:

— Она взяла меня за покупками. Не знаю, в каком мы были городе. Может, в Нью-Йорке. Но помню, что мы проходили мимо большого магазина, где в витрине стояли пианино, много. Она остановилась, и мы вошли. И она обошла весь зал, рассмотрела каждое пианино… и уже идя к выходу, увидела одно… наверное, оно ей понравилось. Она села за него, открыла крышку, и у нее было такое странное лицо…

— Какое? Опишите.

— Даже не знаю… как будто меня не было рядом, что ли. И вдруг она начала играть. Я так удивилась. Я и не знала, что она умеет. Она играла какой-то вальс, и вид у нее, помню, был такой счастливый. Я никогда ее не видела такой… такой… Нет, счастливой — не то слово. Она как будто была где-то в другом месте. Взволнованной — вот так правильно. Старик, который там работал, открыл дверь в кабинет и стоял слушал, пока она не закончила. У него был сильный акцент, он сказал:

— Дорогая моя леди, где вы научились так играть?

Он умолял ее сыграть еще, но она отвечала, что кроме этой песенки ничего не знает, и мы ушли. Я сказала:

— Мама, почему ты не говорила, что умеешь играть на пианино?

А она только отмахнулась: мол, подумаешь, ничего особенного. Но должно быть, она хорошо играла, иначе этот старик не подошел бы.

— Она когда-нибудь рассказывала о своих родителях?

— Нет. Только то, что они погибли при пожаре.

— А вы не видели их фотографий? Или ее в детстве?

— Нет. Она сказала, все сгорело.

— Вам было не интересно?

— Она не хотела о них говорить, ее это огорчало. Так что я не спрашивала.

— Вы постоянно старались не огорчать свою мать, правильно? Вы это помните?

— Да.

— Почему?

— Почему? Потому что… я сама по себе была уже проблема для нее.

— Почему вы так решили?

— Потому что ей приходилось за мной приглядывать.

— Давайте вернемся к вашему чувству страха. Чего вы боитесь?

— Я говорила уже — не знаю.

— Может быть, ваша мать чего-то испугалась?

— Нет.

Диггерс молча ждала. Потом Дена сказала:

— Думаю, один раз она испугалась. Того человека.

— Какого?

— Которого увидела. Мы тогда еще жили в Нью-Йорке. Мы возвращались домой, шел снег. Повернули за угол, и, когда дошли до дома, она внезапно остановилась. Я подняла на нее глаза и увидела, что она смотрит на человека, говорившего с клерком за стойкой. Он стоял к нам спиной, и я видела только, что это крупный мужчина в черном клетчатом пальто. Я спросила: «Что случилось?» Она, не дав мне договорить, схватила меня за руку и потащила по переулку. Я спросила: «Что случилось, мама? В чем дело?» Она говорит: «Помолчи, дай подумать». Она шагала так быстро, что мне приходилось бежать, чтобы за ней поспевать. Я была в панике. И спросила: «Я что-то не то сделала, мам?» «Нет, — сказала она, — идем». Через минуту она велела мне выйти на улицу и поймать такси.

— Я? Как это сделать?

— Просто выйти на проезжую часть и помахать рукой, давай же, иди.

Я побежала и встала на углу, махала, махала, но никто не останавливался. Я бегом вернулась к ней и сказала:

— Не останавливаются.

Она говорит:

— Кто-нибудь идет?

Я посмотрела вверх и вниз по переулку — никого. Она почти бегом рванула к метро и заскочила в первый же поезд. Села и уставилась прямо перед собой. Я была уверена, что сделала что-то ужасное, и начала плакать. Она спросила:

— Почему ты плачешь?

— Я боюсь, — говорю. — Не понимаю, что случилось.

— Ох, Дена, ничего страшного. Просто я увидела человека, с которым не хочу встречаться, и все. Не будь такой впечатлительной.

— Кто он?

— Да никто, просто мы с ним когда-то работали вместе, ничего особенного. Я просто не хочу его видеть.