Читать книгу "Пьяная вишня - Ольга Лазорева"

В один из особенно морозных дней Рика настолько заледенела, стоя у храма Всех Скорбящих, что перестала чувствовать свое тело и практически не понимала, что с ней происходит.

– Девочка, тебе нехорошо? – словно сквозь сон услышала она тихий участливый голос и с трудом разлепила смерзшиеся ресницы.

Возле нее стояла маленькая старушка и внимательно смотрела ей в лицо.

– Ты слышишь меня? – вновь спросила старушка, прикрывая глаза рукой в вязаной перчатке от сильного, несущего колючую снежную крупку ветра, дующего вдоль Ордынки.

Но Рика молчала. У нее настолько заледенело лицо, что она не могла даже шевельнуть губами.

– Чего ты пристала к этому заморышу? – раздался хриплый голос.

И стоящая неподалеку женщина в рваном пальто потащилась к ним. На ее серо-синем лице краснел большой, как картофелина, расцарапанный нос.

– Все равно она скоро сдохнет, – сипло засмеялась женщина и тут же закашлялась до слез.

Навалившись на старушку, она яростно засипела ей в лицо:

– Ты дай мне! Слышь, дай мне! На опохмелку, а то душа горит!

Старушка, вздрогнув, отстранилась, схватила полубесчувственную Рику за окостеневшую ледяную ладонь и с силой потащила ее за собой. Та легко, как пушинка, двинулась за старушкой, плохо понимая, что происходит.

С этого дня для Рики началась совершенно другая жизнь. Агнесса Ивановна, так звали старушку, жила одна в чистенькой двухкомнатной квартире на первом этаже дома, построенного еще в позапрошлом веке. Приведя Рику к себе, она раздела ее догола и посадила в ванну с теплой водой. А все ее вещи тут же вынесла на помойку. Затем тщательно вымыла ее, очень коротко остригла волосы и намазала их каким-то составом. Рика позволяла делать ей все, чувствуя, как блаженное тепло разливается по телу. Она лежала в ванне еще с полчаса, расслабляясь все больше. Потом Агнесса Ивановна промыла ее волосы, помогла ей вытереться, закутала в огромный махровый халат и уложила на диван в большой комнате. Затем напоила с ложечки травяным чаем. И Рика мгновенно провалилась в сон. Она проспала двое суток, ни разу не проснувшись, чем немного напугала хозяйку. Но когда она наконец очнулась от этого долгого сна, напоминающего летаргию, то чувствовала себя на удивление хорошо.

Рика, быстро сев в постели, с изумлением оглядела комнату. Ранние зимние сумерки заполняли пространство нежным серо-сиреневым светом. И всюду, куда бы ни посмотрела Рика, виднелось множество сухих роз самых разных размеров и оттенков. Это были и огромные сухие букеты, стоящие в самых разнообразных вазах, и небольшие пучки, свисающие вниз головками с длинной, тонкой, почти невидимой проволоки, натянутой под потолком, и отдельные бутоны, лежащие на большом круглом столе, на подоконнике меж горшков с живыми цветами и даже на тумбочке возле телевизора, и целые вороха сухих лепестков, разложенные на полу на газетных листах. Какие-то цветы были совсем свежие, какие-то увядающие, но большинство окончательно высохшие. Густой розовый аромат пропитывал комнату. И Рика, удивленно улыбаясь от вида этой нереальной картины, глубоко вдохнула сладкий теплый воздух и зажмурилась.

– Наконец-то ты проснулась, девочка! – услышала она и раскрыла глаза.

К ней, бесшумно скользя меж газетных листов, приближалась хозяйка. Ее широкие, цвета чайной розы брюки мягко колыхались. В тон им, но более розового оттенка блузка струилась воздушными складками. И Рика, широко распахнув глаза, завороженно следила, как это бледно-розовое видение приближается и опускается на пуфик возле дивана. Она даже невольно вздрогнула, когда видение взяло ее пальчики в свои теплые сухие руки. Но тут же расслабилась, засмотревшись в голубые, словно незабудки, глаза.

Агнессе Ивановне было явно за семьдесят, но выглядела она прекрасно. Ее худое лицо с аристократичными чертами окружал пышный ореол волнистых седых волос. Кожа, исчерченная тонкими морщинками, была мягкой и матовой, глаза – ясными. Агнесса Ивановна невольно напомнила Рике давно высохшую, но по-прежнему прекрасную розу.

– Вас наверняка зовут Роза, – тихо проговорила Рика.

И Агнесса Ивановна звонко рассмеялась.

– Нет, моя дорогая, – ответила она. – Мое имя Агнесса. А твое Аурика. Очень необычное и красивое имя.

– Для Молдавии вполне распространенное, – пожала плечами Рика.

– А что оно означает? – поинтересовалась Агнесса Ивановна.

– В молдавском языке «aur» – это золото, и мое имя Аурика переводится как «золотистая», «золотоволосая», – пояснила Рика.

– Но ты черноволосая, – после паузы ласково проговорила Агнесса Ивановна. – Видимо, золото скрыто внутри, – добавила она фразу, значение которой Рика не поняла.

– А вы откуда мое имя знаете? – спросила она. – Вы колдунья!

Агнесса Ивановна снова засмеялась.

– Все проще, чем кажется, – ответила она. – Я нашла свидетельство о рождении в кармане твоей кофты. Извини, но все твои вещи пришлось выбросить. Они были ужасающе грязны, дурно пахли. Мне пришлось так поступить, Аурика.

– Зовите меня Рика. Меня всегда все так называют.

– Хорошо, – кивнула Агнесса Ивановна. – Ты голодна?

– Даже не знаю… тетя Роза, – после паузы ответила Рика.

Агнесса Ивановна улыбнулась, но поправлять не стала. Она поднялась и вышла из комнаты, все так же бесшумно лавируя между газетных листов с розовыми лепестками.

Рика осталась сидеть на диване. Она обхватила колени руками и уткнулась в них острым подбородком, продолжая изучать комнату исподлобья. Она заметила, что кроме роз в комнате полно различных безделушек. На стенах, оклеенных бледно-розовыми с тусклой позолотой обоями, пестрели множество картин, фотографий, вышивок. В узком простенке между двух больших прямоугольных окон были прикреплены два раскрытых веера, расписанных яркими птицами и цветами. В углу комнаты стоял массивный деревянный резной шкаф со стеклянными дверцами. Его полки были густо уставлены вазочками, фарфоровыми статуэтками, позолоченной посудой и прочими изящными вещицами. На круглом столе, расположенном у стены между окон, кроме сухих роз находилась большая, поблескивающая лаковой поверхностью шкатулка с откинутой крышкой и торчащими из нее многочисленными разноцветными лоскутками. Повернув голову, Рика заметила возле дивана, на котором она сидела, сложенные и отодвинутые к стене высокие ширмы. Она легко спрыгнула на пол и, наступив на край длинного халата, в который была закутана, чуть не упала. Подняв полы и потуже затянув поясок, Рика приблизилась к ширмам и замерла, приоткрыв рот. Ничего подобного ей видеть не приходилось. На темно-синем шелке были искусно вышиты причудливые цветы и странные фантастические птицы, горящие всеми цветами радуги.

– Красота! – прошептала Рика, проводя пальчиками по шелковой глади рисунка.

В этот момент вспыхнул верхний свет, и ширмы заиграли еще ярче.

– Я вижу, что ты уже встала, – раздался голос Агнессы Ивановны.