Читать книгу "Набег - Ольга Григорьева"

Его подбородок дрожал, на лбу и щеках блестели капельки пота.

— Видишь?! — попытался выкрикнуть он.

Сиргуд ладонью заткнул рот вестфольдца, надавил на грудь бедняги всем телом, завалил его на палубу. Сорвал со своей шеи заветный мешочек. Терять было нечего — если болезнь переходила из тела в тело, то Гримли уже отдал ему свою хворобу. А если не отдал, то утром Рюрик прикажет поджечь драккар и вряд ли кто-то вплавь доберется до берега…

Зубами Сигурд раздергал горловину Айшиного подарка, положил мешочек на палубу возле колена, послюнив палец, сунул его внутрь. На пальце темными крошками осела травная пыль.

— Помоги мне, милостивая Эйр[75], — прошептал Сигурд и сунул в рот вестфольдцу испачканный в колдовском снадобье палец.

Недолго думая, Гримли впился в него зубами.

— Ах, ты! — От боли Сигурд подскочил, со всего размаха ударил вестфольдца кулаком по лицу. Тот хрюкнул, обмяк. Его челюсти разжались. Сигурд вытащил палец.

Кожа на кости была прокушена, из нее текла кровь. Бонд вытер ее краем рубахи, покосился на Гримли. Вестфольдец лежал на спине, не двигался. Только дышал тяжело, как загнанная лошадь. На всякий случай бонд посыпал рану травкой из Айшиного мешочка, обмотал оторванной от рубашки тряпицей. Подтащил Гримли поближе, сел на палубу, откинул голову к борту, закрыл глаза. Затем, подумав, вытащил из ножен меч, положил на колени, обеими руками сжал лезвие.

Засыпать с оружием в руках было надежнее. Во всяком случае, Сигурду так казалось…

Его разбудил недовольный голос Гримли. Памятуя о ночном бреде вестфольдца, Сигурд схватился за меч, вскочил, занеся клинок над головой. Сидящий на палубе у его ног Гримли сморгнул, удивился:

— Ты чего?

Потом побледнел:

— Ты…

— Нет. — Сигурд увидел его порозовевшие щеки, смятую кожу на шее, ясный взгляд. Опустил меч, засмеялся:

— Нет! Нет! Нет!

Его громкие возгласы разбудили остальных. Обессилев от борьбы с неведомой хворью, хирдманны не спешили подниматься. Сидели, горестно взирая на Сигурда. Рюрик встал, направился к Латье. Тот спал у рулевого весла, с головой накрывшись франкским цветастым пледом. Рюрик присел подле кормщика, сдернул плед с его головы, что-то негромко сказал. Сигурду было все равно — что. Корабль качался на волнах, влекомый коварными дочерьми Ньерда, над головой бонда кружились чайки, печально выкрикивая имена погибших, а ему хотелось смеяться и танцевать от радости. Он опустился на корточки, обхватил Гримли за плечи, затряс:

— Я вспомнил! Понимаешь? Вспомнил!

Гримли не понимал. После ночной болезни у него под глазами остались темные круги, трещины на губах и слабость. Он попытался отстраниться, ощупал взглядом лицо и шею Сигурда. Догадавшись, что он ищет, бонд сорвал рубашку:

— Нет, видишь! Ничего нет. И у тебя тоже! Он потянулся к вороту рубахи Гримли. Вестфольдец ловко вскочил, отпрыгнул:

— Не подходи!

Метнул быстрый взгляд куда-то на корму, облизнул сухие губы, взялся одной рукой за борт, нащупывая другой нож на поясе:

— Прости…

Увидев блеск клинка, бонд опомнился, отступил. Сдерживая нахлынувшее ощущение счастья, опустил руки, заговорил, стараясь, чтоб голос не дрожал и не срывался на крик:

— Ты не понимаешь. Я не болен. Моя кожа без следов болезни, мое тело не горит, и мой рассудок не покинул меня. Колдунья Бьерна помогла мне найти средство…

Гримли не слушал, смотрел куда-то за спину бонда. Сигурд обернулся.

В двух шагах от него стоял Рюрик. В руке мальчишка сжимал боевой топор, перекрывая путь к корме. Двое хирдманнов подбирались к бонду со стороны носовой палубы и другого борта. На корме Латья готовил факел. Огонь уже занимался на смоляной голове факела, шипел, похрустывал. Трое уцелевших воинов подтаскивали ближе к кормщику тюки одежды, взятой в земле франков. Одежда должна была помочь запалить корабль…

— Нет! — Сигурд метнулся к оставленному на палубе мечу, но Гримли опередил его, ногой отшвырнув оружие в сторону. Меч заскользил по палубным доскам, заскрежетал тяжелой рукоятью.

— Будь осторожен, Гримли, — негромко сказал Рюрик. — Больные безумцы бывают очень сильны…

— Я не безумен! И не болен! — Сигурду не было страшно, только обидно. Он отыскал лекарство, оружие против неведомой хвори, а те, кого он жаждал спасти, хотели убить его, даже не выслушав.

Один из хирдманнов поднял меч. Рюрик отвел назад руку с топором, примерился. Времени не осталось, радость и обида улетучились, зато тело обрело невиданную легкость. Сигурд сорвал с шеи мешочек Айши, бросил на палубу к ногам юного хевдинга:

— Лекарство! Это — лекарство!

По привычке присел, уклоняясь от удара меча. Лезвие свистнуло над его головой, чиркнуло по одному из шпангоутов. В светлых глазах Рюрика мелькнуло что-то похожее на удивление, но рука уже выпускала топорище. Ожидая боли, Сигурд закрыл глаза, сжался. Под сомкнутыми веками замельтешили лица, дома, луга Каупанга, кресты христианских капищ, какието овцы, пещера с монахами…

Бонд не увидел, как в последний миг Рюрик подправил вылетающее оружие кончиками пальцев. Рассекая воздух, топор ушел в сторону, выбил щепу из борта и грохнулся на палубу, рядом с отброшенным мечом бонда.

— Лекарство? — спросил Рюрик.

Сигурд открыл глаза. Все четверо нападающих застыли, вопросительно глядя на юного хевдинга. Но он не атаковал.

Гримли острожно убрал нож.

— Айша дала его, — теперь Сигурд говорил медленно, не спеша, как на торгах, когда делал вид, что вовсе не интересуется нужным ему товаром. — В Гаммабурге она дала мне этот мешочек с травами и сказала, что если привязать его на грудь или съесть хоть немного, то никакая хворь не сможет войти в мое тело. Я носил этот мешочек на шее, привык к нему и забыл о ее словах. Но ночью Гримли заболел…

— Я?! — возмутился вестфольдец.

Рюрик нахмурился, и Гримли смолк.

— У него был жар, он странно говорил…

— А ты — не странно? — вновь вякнул вестфольдец.

Сигурд постарался не обращать на него внимания, протянул руку к Рюрику, показывая обмотанный тряпицей палец:

— Я обмакнул палец в это зелье и сунул в рот Гримли. Он не понимал, что я делаю, он был болен.

Вестфольдец фыркал, то ли плюясь, то ли возмущаясь возведенной напраслиной.

— Он прокусил мне палец, и тогда я ударил его по голове… — говорил Сигурд.

Его слушали немногие — на корме, за спиной Рюрика, Латья оживленно с кем-то пререкался, затем взмахнул факелом. Вырвавшись из пальцев кормщика, факел упал на ворох тряпья, пламя расползлось огненными языками, лизнуло новую пищу, обласкало ее мягкими щупальцами. Уцелевшие воины принялись сбрасывать в огонь свою одежду — без нее было легче добраться до берега. Так было решено еще вчера…