Читать книгу "Нью-Йоркские ночи - Эрик Браун"

– Только представить себе, моя сестра – писательница!

– Я серьезно подумываю о переезде, Хол. Сиэтл – великолепный город. Такой просторный, чистый. Там большая община сестер. Мне будет там хорошо. Приезжай меня навестить, приедешь?

– Конечно. С удовольствием. Всегда хотел побывать в Сиэтле. – Он отхлебнул кофе, не зная, о чем еще поговорить. – Ты видела Киа?

– Да, вчера была у нее в клинике.

– И как она?

– О'кей. К счастью, она совсем ничего не помнит о том, как ее поработил ЛИНкс. Наноцеребральный интерфейс удален, сейчас она проходит рекондиционирование.

– Так вы вдвоем… Я хочу спросить, вы по-прежнему будете поддерживать отношения?

Анна улыбнулась его смущению.

– Киа одобряет идею переехать в Сиэтл, – сообщила она и оглядела офис. – Расскажи что-нибудь мне о своей работе. У тебя были в последнее время интересные дела?

Он улыбнулся с облегчением, радуясь, что она не спросила его о Ким. Потом рассказал о случае, над которым как раз работал. Анна задавала множество вопросов, что помогло ему избежать новых неловких пауз.

Разговаривая с сестрой, Холлидей все время размышлял, что же произошло с ней, почему она больше его не дразнит, не осуждает его приземленность, отсутствие воображения, ограниченность взглядов. Ведь сам он остался таким же, как был, он все еще ощущал вину за то, что любил Элоизу больше Анны, и, очевидно, поэтому чувствовал себя с ней слегка скованно. Боялся, что она знает.

Анна допила кофе и взглянула на часы.

– Мне пора, Хол. Послушай, давай пообедаем вместе на той неделе?

Холлидей улыбнулся:

– Согласен, с удовольствием.

– Я еще позвоню, о'кей?

Он встал и проводил ее до двери. Анна на мгновение остановилась и коснулась его щеки.

– Ты спас мне жизнь, – мягко проговорила она. – Если бы не ты, лазер достал бы меня.

Они обнялись. Холлидей стоял на пороге и смотрел ей вслед, потом вернулся в свое кресло, снова взял чашку с кофе и стал вспоминать, что говорил ЛИНкс о мотивации человеческих эмоций, таких, как любовь, привязанность. Неужели и правда, в них нет ничего, кроме биологической потребности и эгоизма? Иногда, в мрачном настроении, ему казалось, что так и есть, но потом он понимал, что эта теория – лишь порождение интеллекта, который никогда по-настоящему не испытал, насколько мучительно сложно быть человеком.

Вдруг краем глаза он отметил какое-то движение и вздрогнул от неожиданности. Выпрямившись, он стал вглядываться в сумрак неосвещенной комнаты. Элоиза стояла привалившись к стене и поставив каблучок одной туфли на носок другой.

– Привет, Хол, вот и я, – тихонько произнесла она. Холлидей с трудом выдавил:

– Элоиза… Чего ты хочешь?

– Я тоже ухожу, Хол. Пришла попрощаться.

Он проглотил комок в горле и молча кивнул. Это всего-навсего галлюцинация, продукт его собственного подсознания, говорил он себе.

Элоиза в упор смотрела на него огромными сапфировыми глазами.

– Ты ведь знаешь, правда, Хол? Ты действительно знаешь. Холлидей открыл рот, но не смог произнести ни слова.

Наконец он хрипло спросил:

– Что? Что я знаю? Элоиза невинно улыбнулась:

– То, что случилось тогда, много лет назад, во время пожара…

Он почувствовал, как заколотилось сердце.

– Я… я не знаю. Я ничего не помню.

– Давай я помогу, о'кей? – спросила она, поджав губы и не сводя с него глаз. Он не мог разобрать странное выражение ее лица: осуждение, неприязнь?

– В тот день, Хол, ты был в детской со мной и Сью. Мы с тобой играли в шахматы, а Сью читала, как всегда, одна.

И вдруг он вспомнил.

– Я… я почувствовал запах дыма, – запинаясь, проговорил он. – Но слишком поздно. Спасти дом было нельзя. Лестница уже занялась.

Холлидей прикрыл глаза. В темноте ему чудились алые языки пламени.

– Я выглянул за дверь, на лестницу, и подумал, что еще можно успеть. Пробежать через огонь.

– Но не с двоими сразу. Через огонь ты мог пронести только одну.

В голове мелькали обрывки воспоминаний, а вместе с ними и боль. Он снова видел перепуганных близнецов, видел ужас у них в глазах, видел, как пламя пожирает их дом. Сюзанна кричала.

– Тебе пришлось выбирать, – холодно заметила Элои-за, и ему показалось, что в ярко-синих глазах горит огонь обвинения. – Ты мог спасти только одну из нас…

– Вы обе на меня смотрели, – закричал Холлидей. – Как будто понимали, какое мне надо принять решение.

– И как ты поступил, Хол? Он замотал головой:

– А что я мог сделать? Я должен был спасти хоть кого-нибудь… не важно кого. Я схватил Анну, потому что она была ближе.

Что-то в ее взгляде его остановило. Она подалась вперед, напряженно вслушиваясь в каждое слово.

– И ты поэтому спас ее, Хол, поэтому?

Ее взгляд ввинчивался ему в душу, из горла вырвало хриплый стон:

– Нет…

– Тогда скажи, почему?

– Потому что… – начал он.

Холлидей снова видел перед собой близнецов. Мансарда быстро заполнялась удушливым дымом, а его вдруг охватило невыносимое чувство вины. Он всегда, всегда предпочитал Элоизу! И сейчас вдруг понял: Элоиза давно им манипулирует, знает о его слабости и умело на ней играет, лишая сестру ее доли братской привязанности. Он схватил Анну и бросился вниз…

– Ты сумел проскочить сквозь огонь, Хол. Я видела, как ты бежал.

– Пол рухнул, и мы провалились на второй этаж. Анна поранилась. Я смог подняться и вынести ее на газон. Оставил ее и пошел за тобой.

Каким-то образом он умудрился пробраться к лестнице в мансарду.

– Ты лежала на полу без сознания, – прошептал он. – Я подхватил тебя и побежал через огонь. – Рассказывая, Холлидей снова почувствовал тяжесть ее маленького тела, мертвым грузом висевшего у него на руках. Вспомнил, как, едва стоя на ногах, выбрался из развалин дома на залитый солнечным светом газон.

Следующим воспоминанием была боль, когда отец сообщил ему, что Элоиза умерла. Боль и чувство вины.

Он поднял глаза на хрупкий призрак мертвой девочки и покачал головой:

– Мне жаль, Элоиза… Господи, как мне жаль… Я., я должен был спасти хотя бы одну.

Она молча смотрела на него, и в лице ее что-то менялось. Он больше не видел ни осуждения, ни презрения. Элоиза улыбалась.

– Хол, ты достаточно уже прожил с этим чувством вины. В тот день ты сделал все, что мог.

– Ты… – Холлидей протянул руку. – Ты прощаешь меня?