Читать книгу "Метро 2033. Муос - Захар Петров"

Когда-то лес был одной маленькой мутировавшей одноклеточной водорослью, обитавшей в радиоактивной луже на задворках бывшей исправительной колонии в районе улицы Ангарской. Водоросль случайно столкнулась с другой водорослью. Обычно в таких случаях более сильная клетка поглощала слабую. Но сейчас произошло по-другому. Мутировавшая клетка пробила мембрану обычной, внедрила туда тонкую нить своей цитоплазмы, достигла ядра и посредством слабых электро-нервных импульсов подчинила клетку себе. Она стала поглощать вырабатываемые подчиненной клеткой вещества. Вскоре мутировавшая клетка поделилась. Потом захватила несколько других водорослей, одну или две амебы и одну инфузорию. Все клетки были подчинены ею и управлялись посредством цитоплазменных нитей. Материнская клетка уже перестала вырабатывать питательные вещества — ими ее снабжали подчиненные клетки. Единственной ее функцией было управление несколькими десятками прилепленных к ней клеток. Водоросль, или как ее потом назовут, лес, разрасталась. Уже сотни, тысячи клеток образовывали одну большую колонию, соединенную нитями с центральной клеткой-администратором. Уже одной клетки было недостаточно, чтобы управлять столь большим организмом. Материнская клетка слилась более тесными связями с соседними клетками. Начал образовываться ствол-мозг.

Рывком в развитии леса явился первый захват многоклеточного организма — тростника, росшего прямо в луже. После этой победы темпы роста организма увеличивались. Маленькие нити, а потом и большие побеги стали расползаться вокруг ствола-мозга, захватывая все новые и новые растения и животных. Животные были неудобны для паразитирования — они убегали, разрывая тонкие связующие нити. Поэтому ствол-мозг выработал стратегию, по которой каждое животное сначала частично парализовалось посредством впрыснутого яда, а потом из него высасывались все питательные вещества. В отношении растений лес, как правило, ограничивался только паразитированием.

Уже сотни тысяч и миллионы травинок, кустов, деревьев входили в гигантский конгломерат леса, опутанного толстыми и тонкими нитями. У леса появились нападающие органы — шишки, а также боевые побеги, которые могли нападать и захватывать живые организмы и достаточно быстро передвигаться на поверхности. Разросшийся ствол-мозг достигал десятков тонн и давно уже раздавил материнскую лужу. Теперь ствол-мозг на девять десятых был погружен в грунт, и только двухметровый уродливый холмик с сотнями отходящих от него побегов напоминал, что это — центр гибрида.

Однажды лес попал в метро. В полость туннелей и станций вползло корневище растения. Его чувствительные нити-щупальца сигнализировали о присутствии большой массы людей. Нескольких он поймал в свои сети и переваривал. Но после этого люди стали осторожны и практически не попадались лесу. Со временем одичавшие предки будущих лесников стали поклоняться лесу, почитая его божеством, и сами носили ему свою добычу.

После случая с Тузиком состояние раненого спецназовца резко ухудшилось: бойцу постоянно мерещились побеги и нити, которые подбираются к нему. Он то и дело стряхивал их с себя, отползал в угол, ошалело глядя по сторонам. Опасаясь, у него забрали оружие. Но ночью, пока его товарищи спали, боец перерезал себе вены.

Несмотря на произошедшее, изменить место базирования вертолета было невозможно из-за строгой договоренности с отрядом. Погибшего похоронили, а побеги, разраставшиеся по территории амфитеатра, выжгли огнеметом. Каждый день Родионов с оставшимся спецназовцем поочередно делали обход арены. Мутант с разных сторон пытался заползти в амфитеатр. Если он пересекал дозволенную границу, ему отстреливали побег и обрубали нити.

То ли из-за близкого присутствия леса, то ли из-за огня и стрельбы другие хищники не заходили в амфитеатр. И Родионов со спецназовцем проживали день за днем в относительной безопасности.

* * *

Впереди послышался звук, похожий на скрип двери, открываемой сквозняком. Юргенд, особым способом приложив руки ко рту, издал такой же звук. Это бы условный сигнал. Через несколько минут они встретились с еще одной бригадой, вернее тем, что от нее осталось: семеро диггеров, двое из которых были ранены.

Бригадиром этой группы был Гапон — невысокий мужчина, все тело и лицо которого было испещрено шрамами и рубцами. Он сухо поздоровался с Юргендом, грустно посмотрел на Радиста и Расанова и быстро доложил:

— Ленточники тоже идут на юг. Их много. Сотни. Может, и тысячи. Они идут всеми ходами в этой части Муоса. Мы попали в окружение. С Божьей помощью удалось пробиться к вентиляционной шахте и уйти. Как видишь — не всем. Но задание выполнено: отыскали склад и взяли комбезы с противогазами. Жаль, при выходе из окружения половина комплектов была утеряна. Короче, осталось всего четыре…

У диггеров Гапона была своя роль в этой операции. Пока остальные бригады осуществляли нападение на «гнездо» Восток, освобождали Расанова и Радиста и доставляли их в юго-восточную часть Муоса, они напали на охраняемый ленточниками склад военной амуниции и захватили десять костюмов химзащиты. Теперь эти костюмы лежали на полу в развернутом виде. Один был изрублен и поврежден арбалетными стрелами, но остальные вроде целые. Светлана внимательно осматривала костюмы, что-то проверяя и поправляя в них. В какой-то момент она с Юргендом и Гапоном отошла в сторону и начала спорить. Радист слышал упрямое «я пойду…», «…одного не оставлю…», «…я так решила…», «…что будет — то будет…».

Расанов описал диггерам, где находятся вышка и вертолет. По всем приметам, нужное место было вблизи станции Партизанская. Диггеры определили ближайшую точку выхода на поверхность именно там. Сами они никогда не выходили на поверхность, так как считали ее проклятой. Это было табу. К мертвой сталкерше должны были идти Расанов, Светлана и Радист. Так было задумано изначально. Но сейчас Гапон и Юргенд почему-то стали отговаривать девушку, указывая на какую-то опасность для нее. Что это за опасность — Радист узнал позже.

Они надели костюмы и противогазы, попрощались с диггерами. Из нижнего подземелья поднялись в верхнее — в старую теплосеть. Как и указывали диггеры, нашли там канализационный люк и по проржавевшей лестнице вылезли на поверхность.

Время для вылазки было самое подходящее — восход солнца. Ночные хищники убрались в свои норы, а дневные еще не вышли на охоту. Люк выводил на Партизанский проспект — когда-то одну из крупнейших транспортных артерий Минска.

Было тихо, очень тихо. Радист слышал свое дыхание, тяжко пробивающееся через фильтр и клапаны противогаза, слышал биение своего сердца. Разрушенный город и искалеченная мутациями природа враждебно смотрели на трех существ, как будто именно они были виноваты во всех бедах. Метрах в трехстах находилась вышка — та самая ржавая вышка, с которой вещал передатчик. Но до нее надо было еще дойти.

Они медленно шли по проспекту. Сквозь асфальт и бетон дороги пробивались деревья, кусты и кое-где трава. Трое путников обходили эти редкие деревья и заросли, опасаясь нападения невидимого врага. За ними наблюдали — это чувствовалось. Десятки глаз или других органов чувств наблюдали, изучали и одновременно ненавидели эти давно чужие для поверхности существа.