Читать книгу "Кольца вероятности - Александр Лоскутов"

И только тогда у оставшихся в живых окольцованных проснулся разум. Была наспех проанализирована сложившаяся ситуация, просчитаны возможные альтернативы и наиболее вероятная концовка этой истории. Получен окончательный вывод.

Ужасный вывод.

Роман Долышев – вот общий знаменатель этого кровавого хаоса, усердно штурмующего последние островки окончательно уходящего во тьму забвения Братства. Именно в его действиях крылась причина катастрофы, постигшей самую могучую организацию на Земле.

Долышев просто столкнул Братство с самим собой и, умело срежиссировав дальнейшие события, теперь наслаждался, наблюдая за агонией Братства из первого ряда.

– Очевидньо, его целью есть наша смерть, – вещал Альберт. – Смерть всех носьящих. Роман просто сталкиваль нас друг с другом, а потом собираль кольца. Ты должен остановьит его. Он есть избрань, и ты – тоже.

Я молча слушал, уже понимая, что обратного пути не будет. Понимая, что сейчас я должен буду совершить еще один поступок, которого потом буду стыдиться всю жизнь.

– Я спесиально убрал своих людей, чтобы спокойно поговорийть с тобой. И я не мог пустийть тебя просто так, поэтому извиняйт, что пришлось стреляйть. Но я все есчо надеюсь, что Роман не пронюхаль о нашем маленьком договоре.

Альберт молчал, глядя на меня и немного склонив голову вбок. Тощий взъерошенный человек среднего роста с крохотными усиками над верхней губой. Автомат висел на его плече, но он даже и не думал им воспользоваться. Просто смотрел на меня.

А я смотрел на него, понимая, что, собственно, нет у меня никакого права судить их всех. Альберт. Рогожкин. Астон. Шимусенко. Я сам. Все мы оказались всего лишь пешками в этой игре. И чья рука тянется сейчас к доске, чтобы сбросить с нее очередную фигурку? Рука психолога, социолога, историка. Рука того, кто понимает природу человеческих желаний и поступков, того, кто способен просчитать ситуацию на много-много ходов вперед. Рука Романа Долышева. Рука гения, нежданно-негаданно получившего в полное распоряжение могучий инструмент власти – кольцо вероятности. И эта рука толкнула Братство на скользкую дорогу, ведущую к пропасти.

И, наверное, для того, чтобы восстановить равновесие, был сделан следующий шаг.

Одно из колец снова избрало себе хозяина.

Меня.

Я избран, чтобы остановить Долышева…,. хотя, быть может, уже слишком поздно. Но я должен это сделать. Я обязан пройти свой путь до конца.

Я избран.

– Ты с нами? – негромко спросил Альберт, глядя мне прямо в глаза. – Ты с нами? И я отвел взгляд. А потом рывком поднял пистолет и нажал на спуск.

* * *

Он пошатнулся. Выронил автомат, с приглушенным лязганьем упавший на пол. Шагнул мне навстречу, обвиняюще поднимая руки. Завалился набок, цепляясь за стену и стараясь удержаться на ногах. И уже лежа на спине, он попытался что-то сказать, но я не расслышал. Его губы снова и снова шевелились, будто пытаясь вытолкнуть застрявшие на языке слова.

Я шагнул вперед и опустился прямо на пол рядом с ним.

Альберт медленно повернул голову.

– Зачьем? – прошептал он. – Зачьем ты это сделаль? И почьему мое кольцо нье защитить менья?

– Так надо, – негромко сказал я ему. И это был ответ сразу на оба вопроса. – Так надо.

Он понял. Слабо шевельнулся, указывая на мою левую руку, пальцы которой все еще конвульсивно подергивались.

Я кивнул и медленно закатал левый рукав. Альберт довольно долго смотрел на два белесых ободка, расчертившие мою скрюченную конечность, а на его губах пузырилась кровь. Потом он что-то прошипел. Я не разобрал ни слова.

– Не понимаю.

Альберт закашлялся, содрогаясь всем телом, потом повторил свои слова. И на этот раз я все прекрасно расслышал. А может быть, я разобрал их и в первый раз, просто мой рассудок отказался их принять.

– Возьми мое кольцо… Сдьелай то, что должно… Найди Романа… Иркутск…

– Да. Я знаю.

Я медленно поднялся на ноги и потом, отстраненно посмотрев на хрипло дышащего Альберта, вновь поднял пистолет, в котором теперь оставался только один патрон.

Снова ударил по ушам грохот выстрела.

Еще долго я стоял там, невидящим взором уставившись в пустоту. Потом на подгибающихся ногах побрел по коридору в поисках кухни.

Должны же быть в этом доме ножи. И, скорее всего, я найду их там…

О том, что еще один ножичек есть у меня в кармане, я в тот момент даже не вспомнил.

Я вышел из этого проклятущего коттеджа только через полчаса, чувствуя у себя в душе только отвращение к тому человеку, в которого превратился некогда жизнерадостный и веселый парень по имени Антон Зуев. Я был противен самому себе.

Маньяк. Людоед. Вампир. Короче, мерзкий во всех отношениях тип. Таких, как я, надо еще в колыбели давить, пока не выросли.

Я долго-долго отмывал руки в ванной, с ненавистью выскребая из-под ногтей кровавые следы. Тер мылом ладони, все еще помнившие холодную металлическую рукоять ножа. Отмывал в теплой воде окровавленный металлический браслетик, ради которого я только что убил своего потенциального союзника.

Попутно я взглянул в зеркало. И ужаснулся. Из зазеркального мира на меня смотрел старик. Самый настоящий старик, в волосах которого уже белели многочисленные пряди седины. Лицо сморщилось, как сушеная груша. Морщины сбегали по щекам и скрывались в уголках рта. И только глаза горели неугасимым черным пламенем ненависти.

Я поспешно отвернулся и подавил желание треснуть в проклятую стекляшку чем-нибудь тяжелым. Собственно, нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Ха-ха. Пословица прямо к месту. Да уж…

Вот только смеяться мне не хотелось.

Ставшие розовыми струйки воды исчезали в канализации. О, если бы так же легко я мог смыть воспоминания из своего мозга!

Так хочется научиться забывать… Забывать то, что не хочется помнить. Но это искусство мне недоступно.

Наверное, Господь наградил человека памятью как раз для того, чтобы он не повторял предыдущих оши­бок. Или для того, чтобы он мог осознать глубину своей подлости.

Свою вымазанную в крови рубашку я с отвращением швырнул на пол и, не отказывая себе в некотором ребячестве, вволю потоптался на ней. Потом провел некоторую ревизию в коттедже, наспех обыскав пару комнат и прибрав то, что могло бы помочь мне в грядущей стычке с Долышевым. Особенно меня порадовала упаковка ампул с буроватой жидкостью.

Попутно я убедился, что Альберт сказал правду: во всем этом громадном доме не было ни единого человека. Даже на чердаке, где я нашел только внушительного вида пулемет. И только из окна, вглядываясь в ночь, я видел какое-то шевеление в саду, где я еще совсем недавно прыгал, как сумасшедший клоун, пытаясь укрыться от пулеметного огня.