Читать книгу "Анахрон-2 - Елена Хаецкая"

В дверь позвонили.

— Что сидишь? — холодно спросила Наталья. — Открой. К тебе же пришли.

Сигизмунд открыл. Влетела Аська, следом за нею — Вамба. Оба ржали.

Сигизмунд похолодел. Аська с ходу сунула ему в руки какой-то мягкий зеленый пакетик и затарахтела:

— Представляешь, Морж! Там на Невском какой-то хрен зеленый надули, воздушный, такую штуку рекламную! И две девки стояли как вареные, у них еще мешок был, они из этого мешка вот эти херовины всем раздавали! И мне дали! Ты гляди, гляди, чего тут написано!

Сигизмунд машинально глянул на пакетик. Это была рекламная пробная упаковка шампуня какой-то иностранной фирмы. Укрепляет волосы, питает от корней…

— Здесь, здесь гляди! — выплясывала вокруг Аська. — Ты здесь читай! Во — «шампунь с глюкасилом»! Слово-то какое! ГЛЮКАСИЛ! — Она повернулась к Вамбе. — Глюкалово! А? Помыл башку — и неделю глюки бродят!

— Иди в зад! — с готовностью отозвался Вамба. И заржал. Будто невесть какую удачную шутку отмочил.

Тут Аська наконец заметила Наталью и дружески поздоровалась.

— Приветик!

— Привеетикс, — поддержал и Вамба.

Наталья не ответила.

— А это кто у нас такой хороший? — заблажила Аська, завидев гигантского дядю Женю. — Ой, Морж! Где ты это нашел? Ой, кончу! Ой, умру! Вамба!..

Дядя Женя испугался. Съежился, переполз поближе к Наталье.

Вамба для пробы рыкнул. Гулко захохотал. От Вамбы сильно пахло пивом. Пояснил дружески:

— Махта-харья! Унзара скурин!

— Это мой шурин, — представил Вамбу Сигизмунд. — Собственно, это его кореша меч.

— Так ты шурину меч купил?

— Да нет, дружку… То есть, он сам его купил.

Оказалось, что Вамба сделал довольно большие успехи в русском языке. Выслушав диалог Сигизмунда с бывшей супругой, «скурин» ухмыльнулся и пояснил:

— Нэй купил. Убил — забрал! Так. Вавила — меньял. Многа авизьос — меньял. Так. Вавила — муди-дзон.

— Проводи нас, — процедила Наталья. — До двери.

Из окна Сигизмунд видел, как они идут по двору. Наталья явно пилила дядю Женю. Тот невозмутимо вышагивал впереди, задрав бородищу и счастливо держа под мышкой коробку с «Кама-сутрой».

* * *

Наконец-то великая битва «Зима — Весна — 97» завершилась вялой и малоубедительной победой Весны. Вместе с грязноватым снегом растаяла в городе и последняя наличка. Денег у населения не стало вовсе. Замерло все. Создавалось странное впечатление, будто все федеральные, муниципальные и Бог еще знает какие бюджеты, что еще оставались в городе, были вброшены в эту битву, подобно тому, как два года назад все государственные деньги сожрала чеченская война.

По ого день-деньской толстомясые дяди жевали тему «недоимок». Мол, все оттого, что собираемость налогов дерьмовая. Мол, поднимем сейчас собираемость — и завтра-послезавтра, максимум через месяц, наступит райская жизнь. Только бы собираемость поднять. Настойчиво убеждали обнищавший народ: в этом, мол, все дело.

Город угрюмо смотрел «Историю любви», «Девушку по имени Судьба», «Санта-Барбару», «Даллас» и прочие бессмысленные тележвачки. Из навороченных кафе по утрам выносили на помойку скисшие пиццы и прочую невостребованную снедь. Там их находили и разогревали на костерках нищие. Любопытствующих домашних псов и алчущих бездомных собак нищие отгоняли палками и ножами. Сигизмунд знал об этом не понаслышке — кобель что ни день обеспечивал все новые прецеденты.

Повсюду на рекламных тумбах воздвиглись принципиально новые щиты. На них самодовольные хлыщи с лакейской улыбочкой изнемогали от желания поделиться деньгой с родимой налоговой инспекцией. И призывали граждан следовать примеру.

Проезжая мимо дома Натальи, Сигизмунд в который раз пожалел, что нет с собой видеокамеры — кадр глазам представал блестящий: вечно пьяная пожилая бомжиха в необъятном сером платке — известная обитательница станции метро «Горьковская» — как раз похмелялась пивком с чебуреком, сидя на тумбе под хлыщом.

Вообще народ к идее «недоимок» относился более чем прохладно. Как-то утром, выйдя из арки, Сигизмунд невольно глянул на самодовольного хлыща — раздражало его все это без меры. И не сумел сдержать удовлетворенного смешка. Кто-то не поленился — забрался на двухметровую высоту и приложил немало усилий, дабы вогнать ржавый железнодорожный костыль плакатному ублюдку прямо в радостный рекламный ярко-синий глаз. Не оскудела еще земля Русская!

На Вербное воскресенье с утра пораньше к Сигизмунду явилась Вика. Была странно возбуждена и одновременно с тем смущалась. Попросила разрешения поработать на компьютере.

— Только, Морж… Можно, ты пока в ту комнату ходить не будешь?

— Что это на тебя вдруг нашло?

— Просто. Одна идея. Потом расскажу.

Сигизмунд пожал плечами и отправился в гараж. Полдня возился. Когда вернулся домой, Виктория все еще бойко молотила по клавишам. На Сигизмунда не обратила внимания. Видно было — очень увлечена.

К вечеру явилась Аська, а с нею — весь вандало-фракийский кагал. Все были с веточками вербы и немного навеселе.

Едва завидев на вешалке куртку Виктории, Аська возопила:

— Так вот она где!

— Она просила ее не беспокоить, — предупредил Сигизмунд.

Аська повернулась к Вавиле.

— Представляешь, Вавилыч? Беспокоить ее нельзя!

«Вавилыч» солидно отозвался:

— Обзверет!

Вандалы явились не пустые. С собой у них было. Сигизмунда охватило совершенно сюрреалистическое ощущение, когда Вавила подмигнул ему голубым глазом и медленно развел в стороны полы куртки. В каждом из внутренних карманов плотно сидело по бутылке «Агдама».

— У тебя зажрать чем есть, Морж? — деловито осведомилась Аська, пока Вавила выставлял бутылки.

— Хлеб есть, колбаса… Вы что, целыми днями теперь пьете?

— Да нет, это мы празднуем.

— Вербное воскресенье?

— Куда там, круче! Вавилу на работу взяли!

— Что?!

— Ну, к нам, в театр. Точнее, не к нам, а к тому старому режу, я еще ушла от него…

Старый реж, как явствовало из аськиного рассказа, оказался на диво необидчивым. Будешь тут необидчивым. Встретил он Аську на улице, начал ей ныть: вот, мол, послезавтра премьера, совершенно улетная новая трактовка «Идиота», реклама уже есть, деньги твердые. Сорвется спектакль — все, труба. Спонсор серьезный, сил нет — если что, сразу его, режа, в асфальт закатает. А Рогожин, сука такая, запил. Шел пьяный по парку Лесотехнички, получил от кого-то в чавку, от кого — непонятно, за что — тоже. Может, перепутали его с кем, а может, и за дело. Теперь валяется в «скорой» на Будапештской — с проломленной башкой, похмельный и под капельницей. Играть не в состоянии…