Читать книгу "Дона Флор и два ее мужа - Жоржи Амаду"

В остальные вечера они ходили в гости либо сами принимали гостей, и дона Флор, растерявшая всех своих приятелей во время первого замужества, теперь снова виделась с ними.

Два раза в месяц по определенным дням они непременно бывали у доктора Луиса Энрике, причем дона Флор обязательно приносила детишкам что-нибудь вкусное.

Доктор Теодоро гордился своими связями с избранным обществом, собиравшимся в доме его друга, где бывали доктор Жорже Калмон, бывший секретарь штата, доктор Жайме Балеейро, адвокат Коммерческой ассоциации, историк Жозе Калазанс, преподававший в Академии, доктор Зезе Катарино, доктор Руй Сантос, политический деятель и профессор литературы, и прочие выдающиеся личности.

Доктор Теодоро был счастлив побеседовать со столь «высокими особами», выслушать их компетентное мнение по самым насущным проблемам и осторожно высказать свое. По его словам, «в этих блестящих диалогах, в этих турнирах благородных и избранных умов драгоценные идеи сверкали, как бриллианты». А дона Флор обсуждала с женами фасоны платьев, кулинарные рецепты или преступления, о которых писали газеты.

В отличие от мужа она предпочитала вечера в особняке на Грасе или у богачки доны Маги Патерностро, своей бывшей ученицы. Здесь дона Флор вела беседы о модах, светских обычаях и нравах. А это совсем не то, что перемывать косточки какой-нибудь соседке!

Прежде дона Флор с Гулякой ходили только завтракать по воскресеньям к тетке и дяде в Рио-Вермельо, обычно же шумные компании в их доме собирались экспромтом. Теперь все развлечения были продуманы и оговорены заранее. В этой размеренности и заключалось счастье, по единодушному мнению соседей и самой доны Флор.

По средам и субботам, ровно в десять часов вечера, доктор Теодоро исполнял супружеские обязанности с неизменным пылом и удовольствием.

Поначалу дону Флор, привыкшую к бурным проявлениям страсти, поражала сдержанность Теодоро. Однако природное целомудрие вскоре помогло ей привыкнуть к скромным и пунктуальным ласкам, которые были пронизаны едва ли не благоговением.

На супружеском ложе, полагал доктор Теодоро, нельзя забывать о стыдливости, любовь между мужем и женой должна быть чистой.

А доне Флор он казался птицей с огромными крыльями и мощными, как у орла или кондора, когтями, когда поднимался над ней с простыней на плечах и уносил с собой в отливающее бронзой небо.

3

Возвращаясь в Назарет-дас-Фариньяс после долгого пребывания в Баии, дона Розилда, внимательно следившая за супружеской жизнью дочери, высказала доне Норме свои опасения.

Со всех точек зрения доктор Теодоро превосходный зять. Но достойна ли его Флор? Дона Норма, как верная подруга, обиделась: почему же нет? Она вполне заслуживает самого красивого и богатого мужа.

Однако дона Розилда была менее снисходительна к недостаткам своей дочери. На ее взгляд, Флор не умела использовать возможности, которые наконец перед ней открылись. Не стремилась занять видное место в обществе, прибегнуть к авторитету и обширным знакомствам мужа. Если бы дочь пошла в дону Розилду, она уже давно была бы принята в лучших домах Баии, вращалась бы в самом высшем обществе. Ее представили чете Тавейра Пирес, ей целовал руку миллионер Адриано, ей любезно улыбалась дона Имакулада, самая элегантная дама города, а что толку? Почему она не использует докторский титул мужа, его деловых и музыкальных связей?

Больше того, она продолжает давать уроки кулинарии, хотя это подрывает престиж мужа (еще подумают, что он ведет разгульную жизнь либо скряга), и остается в этом убогом доме, хотя могла бы переехать в более комфортабельный и в более приличный квартал.

Пусть дона Норма ее извинит, она никого не хочет обидеть, но теперь в их квартале, за очень редким исключением, живет один простой народ. Приличных дам можно перечесть по пальцам. Разве что жена аргентинца да дона Нанси, а остальные? Ехидная дона Розилда нахально уставилась на подругу дочери.

— Остальные — сброд…

Но самым ужасным был, конечно, квартал Рио-Вермельо, где жили ее сестра с зятем. Конец света, почти предместье, где мужчины — подумать только — по воскресеньям расхаживают по улицам в пижамах и шлепанцах. Дона Лаурита, жена доктора Луиса Энрике, отправившись навестить дону Литу, была шокирована этим неприличным променадом. В ее негодовании сквозило отвращение:

— Как можно жить в квартале, где даже богатые выглядят нищими…

Доктор Теодоро хотел, правда, переехать в другой дом, но Флор, этакая тупица, уперлась и ни за что не пожелала оставить свою дыру. Дона Розилда сокрушенно покачала головой.

Как-то утром дочь спросила ее:

— Мама, что это вам взбрело сказать Теодоро, будто я хочу переехать? Запомните раз и навсегда: мы оба вполне довольны нашим домом и не собираемся отсюда трогаться.

Забыв о хорошем тоне, дона Розилда презрительно сплюнула.

— Ну и живите в своем свинарнике…

— Я знаю, почему вы хотите, чтобы мы переехали: вы собираетесь поселиться у нас. Выкиньте это из головы! В гости можете приезжать когда угодно и на сколько угодно, но жить вместе с нами вы не будете. Хоть вы мне и мать, я буду откровенна: никто не сможет с вами и дня провести под одной крышей. Так что не надейтесь…

Дона Розилда пулей вылетела из комнаты, не дослушав дочь до конца. И напрасно, ибо дона Флор собиралась сообщить ей приятную новость, чтобы хоть немного смягчить свои слова. Пришлось подождать до отъезда матери, и уже на пристани дона Флор объявила, что каждый месяц будет давать ей немного денег на карманные расходы и благотворительность.

Опять провалился план доны Розилды поселиться у дочери: дона Флор не хотела этого, когда была вдовой, не захотела и сейчас, когда вышла замуж. Но если в первый раз дона Розилда обиделась и почти перестала поддерживать отношения с дочерью, то теперь она проглотила обиду — уж слишком казалась заманчивой новая жизнь дочери с приемами и светскими связями. Дона Розилда вернулась в Назарет, но ее кратковременные визиты к дочери заметно участились. Останавливаясь в Рио-Вермельо — на этих «вонючих задворках», — она с утра являлась к дочери, чтобы чесать язык с кумушками. Восьми — десяти дней для нее было достаточно, чтобы перессорить соседей, поругаться с сестрой, а потом снова отправиться в Назарет терзать сына и невестку. Теперь к многообразным занятиям доны Розилды прибавилось еще одно: она без устали рассказывала о светских знакомствах доны Флор, превозносила до небес зятя-доктора, его ум, богатство, красоту и даже его фагот. Повествуя о концертах любительского оркестра, она с безудержным восторгом ахала и восклицала:

— Вот это настоящая музыка!..

И подчеркивала изысканность программ, в которых имена Генделя, Легара и Штрауса стояли рядом с именами местных композиторов, малоизвестных за пределами Баии, но от этого не менее талантливых. Теперь дона Розилда от всей души презирала веселые самбы и песенки и называла их не иначе, как «гадостью». Это было тонкое противопоставление любительского оркестра, в котором играли доктор Венсеслау Пирес да Вейга, известный хирург, доктор Пиньо Педрейра, судья Адриано Пирес, владелец крупной торговой фирмы, имевший особняк, собственный автомобиль и супругу Имакуладу самого благородного происхождения, с лицом старой лошади и лорнетом, бродягам и мошенникам, горланящим под окнами серенады, всем этим пьяницам, забулдыгам и распутникам.