Читать книгу "Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова"

– Пустите меня! – прошипела она. – Сейчас же пустите, ну!..

– Куда ж мы тебя пустим, милая, – залихватским тоном сказалВладик. – Или ты мальчик?

– Он девочка, – сказал Глеб. – И в этом все дело!..

Дальнейшее произошло стремительно и бесшумно, как в кино.

Какой-то человек в развевающемся черном пальто стремительновошел в отель, ливрейный швейцар ему поклонился. Не задержавшись возле швейцарани на секунду, человек пошел прямо на Владика, Глеба и Никаса, оказавшегосяАсей.

На ходу он сунул руку во внутренний карман пальто.

– Глеб, у него пистолет!

– Твою мать!..

Глеб видел только приближавшуюся руку с пистолетом, и знал,что стрельбы здесь, в холле отеля, он допустить не может.

Вспомнив все, чему его когда-то учили, он повернулся,прыгнул вперед, ударил и даже не сразу понял, что из этой схватки вышелпобедителем.

В печке потрескивали дрова, и Катя, привалившись к Глебу,мечтала только об одном – просидеть так всю оставшуюся жизнь.

Ей не хотелось думать, не хотелось слушать, только сидеть,молчать и чувствовать щекой его твердое, как будто железобетонное, плечо подсвитером.

А нужно, просто обязательно нужно было дослушать до конца.

Да еще Владик то и дело выходил на улицу, чтобы «проверитьбаню», как он говорил, и получалось так, что Глеб никак не может дорассказатьто тяжелое и трудное, что Кате так не хотелось слушать.

– Влад, угомонись ты, в конце концов, – попросила Лена,когда тот вернулся в очередной раз. Она посматривала на Катю с сочувствием и,кажется, все понимала. – Дай Глебу договорить, и все, точка. Больше не будемвспоминать. Может, ты голоден? У меня макароны есть, ты любишь! Сварить тебе?

Ты знаешь, – живо обратилась она к Кате, – он такойпрожорливый! Я теперь все время с собой еду вожу. Это не мужик, а прорвакакая-то бездонная!

– Я прорва бездонная?!

– Ты, ангел мой! – Такое обращение к здоровенному Владикупрозвучало смешно. – Хочешь макарончиков, ангел?

– А как же шашлык? И баня? – спросил Владик жалобно.

– Да ничего с ней не будет, с твоей баней!

– А перегреется?

– Не перегреется!

– Как мне нравится, что ты покладистая! – объявил Владик ипоцеловал в нос бывшую Хелен. – Слова поперек не скажешь!

– Тебе скажешь! Как же!

– Мне, конечно, не скажешь, – согласился Владик, – потому уменя все просто. Чуть что – и на два дня в холодный погреб!

– Боже мой, – сказала бывшая Хелен, и в голосе ее былблагоговейный восторг, – ну какой ты брехун! Просто ужас! Вы знаете, ребята, сним же невозможно жить! Он все время несет какую-то ахинею, но это так смешно!

Глеб с Катей переглянулись.

Голубки – Лена с Владиком – ворковали, огонь в камине горел,и впереди было еще много удовольствий, вот баня, к примеру, и шашлык тоже, иутренняя праздность в постели, когда никуда не надо спешить, за окном снежок, изимний день разгорается медленно, нехотя и, здесь, в финских болотах, как-то недо конца. Как будто долго собирается с силами, а потом, махнув на все рукой,заваливается спать.

Домишко – всего комнат шесть, – в котором они сидели,принадлежал Александру Петровичу Ястребову. Он купил его много лет назад,говорил, что «по случаю». Жена его Инна Васильевна очень веселилась испрашивала, нет ли у супруга еще чего-нибудь, прикупленного так же, «послучаю», замка в горной Шотландии, к примеру, или, может, островка в Карибскомморе!.. Ястребов говорил, что ничего такого у него нет, а дачку на болотах онкупил, заработав первые деньги, и продавать не собирается, бережет.

«Да там же не живет никто, – не унималась Инна Васильевна, –только истопник ходит да тетя Клава, убираться!»

«А куда я истопника с тетей Клавой дену? – отвечал Ястребовневозмутимо. – В Шотландию перевезу? Нет уж, пусть работают, и домик подприсмотром, и у людей зарплата. Вот и Глеб Петрович то и дело в Питер мотается,он присмотрит!»

Глеб и «присматривал» – жарил шашлыки, топил баню, принималгостей, выслушивал жалобы истопника, старого финна Куухиненна, который вечноссорился с уборщицей Клавой.

Владик еще послонялся по комнате, потом плюхнулся на диван ихозяйским движением пристроил Лену себе под бок. Лена с готовностьюпристроилась и спросила:

– Глебань, а чего тебя потянуло на воспоминания-то? Двамесяца уж прошло.

– Это я его попросила, – сказала Катя. – Мне просто… нужнознать, как все это было. Ниночка была последней, Влад. Понимаешь? Последней изсемьи.

– Вадим ушел от Ниночки как раз потому, что влюбился в Асю,– Глеб поморщился. Рассказывать ему не хотелось. Было и быльем поросло. – Онахотела петь с эстрады, и продюсер придумал, что у нее будет больше шансов, еслиона станет не девушкой Асей, которые все на одно лицо, а юношей Никасом,кумиром подрастающего поколения женского полу! Подумаешь, голосок почти как удевчонки, ну и что? Так еще даже интереснее! Как это теперь называется?

– Что?

Глеб подумал немного, а потом провозгласил торжественно:

– Это теперь называется унисекс! Теперь все называетсяунисекс. Такой нежный, тонкий, худощавый, трепетный юноша, со взором горящим,разумеется! Так она и стала мальчиком! То есть на сцене это был певец Никас, ав постели у этого самого своего спонсора – девочка Ася.

– А что? – спросил Владик и подмигнул Лене. – Это дажезабавно! Ролевые игры с переодеванием!

– Влад!

– Да не было никаких ролевых игр! – перебил Глеб. – Он с нейспал и ей за это платил. Она на эти деньги могла петь, плясать, шмотки покупать– да все, что угодно! Ну, ей больше нравилось петь, вот она и пела. Кто там ихна эстраде разберет, девочка поет или мальчик!

– Странно, что я не догадывалась, – сказала Лена задумчиво.– Он ведь и ругался, как баба, и вел себя… по-бабьи!

– Да ты не задумывалась просто. – Глеб опять зашевелился, иКатя подняла голову с его плеча. Он встал с дивана и помешал дрова. Поленотреснуло и осыпалось искрами. – Люди вообще редко анализируют то, что видят илислышат. Ты знала, что это Никас, молодой человек, суть юноша пылкий со взоромгорящим, как я уже говорил. Ну характер у него скверный, ну ругается он, какбаба, ну и что?..

– Да, – Лена несколько раз как будто сама себе кивнулаголовой. – Анализировать мне в голову не приходило. Но ведь все времяпритворяться – невыносимо. – Она мельком взглянула на Владика Щербатова и вдругпокраснела. – Я ведь тоже долго притворялась, хотя и не… мальчиком, мальчикомпритворяться сложнее. И думала, что от этого с ума сойду, честно.