Читать книгу "Сэр Найджел - Артур Конан Дойл"

Не следует думать, будто в этих войнах Англия и Франция противостояли друг другу в полном одиночестве. Славы достанет на всех и без уклонения от истины. К Англии в результате династических браков отошли две богатые и воинственные французские провинции — Гиень и Гасконь. Они поставляли армии островитян большое число самых мужественных своих сынов. Такой бедной стране, как Англия, было не по карману содержать за морем большие силы, и войну Франции она проиграла бы просто из-за нехватки солдат. Феодальная система позволяла быстро и без особых расходов собрать внушительное войско, но уже через несколько недель оно столь же быстро рассеивалось, и, чтобы удержать его в боевом порядке, требовалась богатая казна. В Англии же такой казны не имелось, и король постоянно ломал голову над тем, как изыскать средства, чтобы вовсе не остаться без войска.

Но в Гиени и Гаскони множество рыцарей и оруженосцев готовы были в любую минуту покинуть свои уединенные замки для набега на французские земли, и если к ним присоединялись английские рыцари в поисках чести да несколько тысяч лучников, нанятых за четыре пенса в день, набиралась армия, вполне достаточная для быстрой кампании. Таков был и отряд принца, численностью около восьми тысяч, который в эти дни двигался через французский юг по большой дуге, оставляя позади себя широкую полосу разоренных селений и дымящихся пожарищ.

Однако Франция, хотя часть ее юго-запада находилась в английских руках, оставалась могучей державой, куда более богатой и населенной, чем ее соперница. Отдельные провинции были столь велики, что потягались бы силой с иным королевством. Нормандия на севере, Бургундия на востоке, Бретань на западе и Лангедок на юге могли выставить по собственному большому войску. И храбрый, гордый Иоанн, узнав в Париже про дерзкое вторжение в свои пределы, разослал гонцов не только в эти могучие феоды, но также в Лотарингию, Пикардию, Овернь, Эно, Вермандуа, Шампань и за восточную границу к немецким наемникам, призывая их, не жалея шпор, день и ночь скакать в Шартр.

И в первые дни сентября там собралась могучая армия. Принц же, ничего о ней не ведая, грабил города и осаждал замки от Буржа до Иссудена и Роморантена и далее в направлении Вьерзона и Тура. Из недели в неделю лихие схватки у пограничных крепостей сменялись быстрыми штурмами замков, приносившими много чести и добычи, сражениями рыцарских отрядов или даже поединками двух знаменитых бойцов, снизошедших до встречи друг с другом. Хватало и домов богатых горожан, где было вдоволь вина и женщин. Никогда еще рыцари и лучники не участвовали в столь приятном и прибыльном походе, а потому, когда армия повернула от Луары на юг и направилась назад в Бордо, сердца их переполняла радость в предвкушении приятных дней, которые им предстояло провести там с кошельками, набитыми золотом.

И тут эта чудесная военная прогулка внезапно обернулась опаснейшим военным предприятием. Продвигаясь на юг, принц не замедлил обнаружить, что весь провиант на его пути исчез: ни корма для лошадей, ни провизии для солдат. В авангарде катили двести повозок с военной добычей, но вскоре голодные люди не отказались бы с восторгом обменять их на такое же число повозок, груженных мясом и хлебом. Легкая французская конница, обогнав их, сжигала и уничтожала все, что могло им понадобиться. И только теперь принц и его люди обнаружили, что на восточном фланге большая армия торопится обойти их с юга и преградить им путь к морю. По ночам тучи багровели от отблеска костров, а утром лучи осеннего солнца играли на железных доспехах и оружии бесчисленных отрядов по всему восточному горизонту.

Не желая терять добычу и понимая, что французы далеко превосходят их численностью, принц предпринял отчаянную попытку опередить врага, но кони были измучены, а изголодавшиеся солдаты начали выходить из повиновения. Еще два-три дня — и они не станут сражаться. Поэтому, обнаружив возле селения Мопертюи удобную позицию, где небольшое войско могло занять надежную оборону, принц отказался от намерения обогнать противника и повернулся к нему, как затравленный вепрь, который в бешенстве выставляет навстречу врагу грозные клыки.

Пока происходили все эти важные события, Найджел, Черный Саймон и еще четверо жандармов из Бордо спешили на север, стараясь нагнать английское войско. До Бержерака они ехали по дружественному краю, но дальше их путь пролегал среди пожарищ, где над лишившимися кровли обгорелыми домами торчали обугленные стропила — «митра Ноллеса», как называли такие развалины впоследствии, когда на эти места наложил свою тяжелую руку сэр Роберт. Три дня они ехали на север, повсюду видели в отдалении французских всадников, но, торопясь поскорее добраться до армии, не тратили время на поиски приключений.

За Лизиньяном им начали попадаться английские фуражиры — по большей части конные лучники, которые занимались поисками провианта и для армии, и для самих себя. От них Найджел узнал, что принц в сопровождении Чандоса повернул на юг и, возможно, находится от них на расстоянии короткого перехода. Теперь им все чаще встречались группы английских солдат, а затем они нагнали большую колонну лучников, шагавших в одном с ними направлении. Лошади их пали, и они отстали от войска, но теперь торопились успеть к неизбежной битве. Их сопровождала толпа молодых крестьянок и настоящий караван тяжело нагруженных мулов.

Найджел и его спутники объезжали колонну, торопясь ее обогнать, как вдруг Черный Саймон испустил громкое восклицание и дернул молодого сквайра за локоть.

— Взгляни-ка туда, благородный сэр! — сказал он, и его глаза весело заблестели. — Вон туда, где этот замухрышка тащит на спине какой-то скарб. Кто идет позади него?

Найджел поглядел и увидел заморенного крестьянина, горбившего сутулую спину под гигантским узлом, который был выше и шире его. За ним шагал дюжий лучник, чья потрепанная куртка и помятая каска говорили о долгой и нелегкой службе. Лук висел у него за плечом, а руки обвивали талии двух пухленьких француженок, которые, хохоча, семенили рядом с ним и через плечо кокетливо препирались с десятком поклонников позади.

— Эйлуорд! — крикнул Найджел, пришпорив коня. Лучник повернул к нему бронзовое от загара лицо, мгновение вглядывался растерянными глазами, а затем, оттолкнув двух красавиц, которые тут же угодили в объятия его товарищей, бросился к своему молодому господину и схватил протянутую ему руку.

— Клянусь рукоятью, сквайр Найджел, ничего лучше я в жизни не видывал! — завопил он. — И ты тоже тут, Саймон, дубленая твоя кожа! Эх, я бы обнял твой высохший остов, коли бы мог до него дотянуться. А, Бурелет! По глазам вижу, что ты меня узнал и был бы не прочь ухватить меня своими зубищами, будто еще стоишь в конюшне у моего батюшки.

Найджел засмеялся от чистого удовольствия, глядя на простецкое лицо лучника. На него словно повеяло ароматом вереска, цветущего на Хэнкли.

— Черный был день, когда тебе пришлось уехать от меня в королевское войско, — сказал он. — Клянусь святым Павлом, я рад снова с тобой свидеться. Как погляжу, ты ничуть не переменился — все тот же Эйлуорд, каким я тебя знал. Но что это за бедняга с большим узлом на спине, который стоит и смотрит на тебя?

— На спине у него, благородный сэр, пуховая перина. Я себе положил привезти ее в Тилфорд, да только, как займу место в ряду, так с ней и не повернешься. А война эта расчудесная, и я уже отправил в Бордо половину повозки всякого добра, чтобы было с чем вернуться домой. Правда, мне что-то не по себе делается, чуть вспомню про подлых пеших лучников, которые остались там. Столько, людей без чести и совести, знай об одном думают: как бы поживиться чужими вещами! Разреши-ка мне сесть на вон ту запасную лошадь, и я поеду с тобой, благородный сэр. Это же такая радость — вернуться под твое знамя!