Читать книгу "Вот пришел великан… Это мы, Господи!.. - Константин Дмитриевич Воробьёв"

виденного луга. Растянулся он в копне ароматами дышащего сена. Поправляет его изголовье, звонко смеясь, сестренка, сыплет, вкатывает в его волосы незабудки…

«Не надо, Аня… Мне так хорошо… Милая ты, славная у меня сестренка…»

Стоит на пороге мать, протягивает Сергею шарф, умоляет: «Кашлять будешь, родной. Одень…».

«Я сейчас вернусь, мама… Ты жди!»

Осколком разбитого зеркала мелькает перепуганная мысль, заставляет дрогнуть затихающее тело: «В болоте ты! Не отдыхай… Это смерть…»

«Ах да!..»

Хлюп.

Через три минуты: хлюп.

Через пять: хлюп…

«Какой мягкий наш диван… Ты не умеешь, Аня, вышивать медвежат на подушках… Выключи радио – шумит оно… Какие белые эти березки!.. Как тебя зовут? Ванюшкой? А-а!.. Почему тяжело, душно?.. Болото? Умираю? Сознание… Считай до десяти… Раз. Два. Три. Четыре… Три…»

– Считай, считай!.. Ну, милый, хороший, считай!.. Четыре… Пять… Семь…

– Считай, сволочь!.. Восемь… Девять…

– Считай!

– Счи-та-ай!

– Счи-и…

«Смерть? Жи-ить хочу-у… Жи-и-ить…»

Хлюп. Хлюп…

Отдыхающим аллигатором растянулась поваленная сосна. Как невиданный осьминог, разбросал-раскидал свои щупальца вывороченный корень.

Хлюп. Хлюп…

Скользким от грязи животом перевалился Сергей через торчащую из трясины ветвь. Руки и ноги погрузились в ил.

«Не засосет… Как уютно и тихо. Сосны не растут в трясине… Значит – берег…»

От ветвей к корню пополз по сосне, скользя и срываясь. Сел на твердой кочке, не в силах ворохнуть ни единым членом.

«Можно застыть… Подохну сидя. Надо двигаться… Не важно куда… просто двигаться».

Опираясь на колени и локти, полез в сторону, путаясь в тростнике. Тело сжимали судороги. Вибрировало оно в мелкой нескончаемой дрожи, вызывая потягивание и зевоту.

«Болото. Нужно влево…»

– Болото!

«Некуда. Островок…»

Тогда забился в камыш, сел на колени и, сжимая руками изо всех сил бока, попробовал кричать – в надежде согреть внутренности.

– А-а-ау-у-о-о-а-ау-у!..

Выл нудно, тягуче, и когда затихал – становилось самому жутко.

– У-у-у-а-а-а-о-о-о-у-у-у!..

Тогда была бесконечно долгая ночь. Обесчувственному Сергею казалось, что никогда уже больше не наступит день. Подогнув колени к лицу, он притих, выстукивая дробь зубами…

Мглистое, слезоточащее утро неохотно вступало в болото. Набуянившись за ночь, лес опустился и затих, поникнув мокрыми ветвями сосен. Набрякшие веки не открывались. Растянув их пальцами, Сергей оглянулся, и застланные мутной пленкой глаза резанул красный кафель крыши стоящего в лесу дома.

«Пойду. Всё равно…»

До берега не было и двадцати метров. Ступая на кочки, Сергей легко вышел из болота. К дому шел решительно, стараясь ничего не предполагать.

«Хуже смерти ничего не будет!..»

По двору бесцельно бродили еще сонные куры. Громыхнув цепью, к Сергею рванулся рыжий лохматый кобель, и лай разлился по лесу. Дверь открыл молодой парень, одетый в черный элегантный костюм. «Попал!» – решил Сергей.

– Пожалуйста! – свободно и просто проговорил парень, закрывая за беглецом дверь.

И то, что увидел Сергей, отняло у него способность выговорить слово. Он стоял у порога, оцепенев от изумления, уставившись на стол. Там, рядом с ломтями хлеба и стаканами недопитого молока, зеленела квадратная коробка советского «Беломорканала» и лежала, видать только что оставленная после чтения, «Правда».

– Пожалуйста, проходите вперед. Но… минуточку, вы мокрый, и… Соня, Соня! Приготовь побыстрей белье и всё верхнее… Да садитесь же!

Сергей подошел вплотную к парню и, тяжело дыша, прохрипел:

– Скажите… откуда это?

– Только что ушли три товарища. Парашютисты ваши…

– Куда? – почти крикнул Сергей, не дав тому договорить.

– Понятно… в лес.

Толкнув грудью дверь, Сергей прыгнул из дома и, не обращая внимания на рвавший тело сухой кустарник и хлеставшие по лицу ветки сосен, побежал, задыхаясь, вперед, в самую чащу леса.

«Конечно, они там! Куда же они еще?»

Был почему-то уверен, что вот пробежит еще пятьдесят шагов – и мелькнут между соснами каплями родимой крови пятиконечные звездочки. Они вернут истраченные силы, они дадут жизнь!..

Молчит, злорадствует лес. Шепчут что-то невыразимо пошлое и нелепое друг дружке сосны.

– Ого-го-го! – закричал Сергей. – Това-а-а-ри-ищи-и! Ре-бя-та-а-а!..

Молчит лес. Шушукаются и издеваются сосны.

Тогда грохнулся на опавшие сырые иглы – и затрясся в судорожных рыданиях, вцепившись зубами в высохшую кожу рук…

…Вновь установились погожие дни. По ночам звёзды роняли на озимь полей седой бисер крепких заморозков. Затягивались лесные канавки пленкой еще робкого льда. Не выдерживал уже Сергей дневки в лесу. Перед рассветом, отшагав за ночь десять – пятнадцать километров, выбирал стоящий на опушке леса сарай – и забирался в солому. Собираясь в путь, обматывал ноги кусками попоны, взятой им в одном сарае. Из этой же попоны смастерил себе и нечто вроде плаща-накидки. Попона был ярко-красного цвета, с клетчатыми протоками черной шерсти.

– Я похож на испанского мавра, – иронизировал над собой беглец.

Заходя в дом за хлебом, Сергей пользовался уловкой, не раз спасшей ему жизнь. Видя явное нерасположение хозяев кулацкого дома и угадывая их намерение задержать пленного, он смело просил хлеба на восемь человек:

– Семь моих товарищей за вашим