Читать книгу "Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К - Макс Фрай"

– Ты не прост и невинен, а фантастически самодоволен и ленив, – смеется Франк. – Впрочем, и силенок у тебя сейчас маловато. Глаза погасли, слушаешь меня как во сне, себя едва помнишь… Именно это я имел в виду, когда сказал, что ты присутствуешь здесь лишь отчасти. Знаешь что? Ложись-ка ты спать. Все равно и тайны этого места, и даже смысл моих речей спрятаны от тебя за железной дверью, а связку ключей от замков ты с собой не захватил. Вот и топчемся, приникнув к замочной скважине: я с одной стороны, ты – с другой. Не слушаешь – подслушиваешь; не смотришь – подсматриваешь. И доносятся до тебя лишь обрывки фраз да смутные образы перед глазами мелькают: то пуговица, то кольцо на пальце, то фрагмент кирпичной стены…

– Ну вот, полку метафор прибыло. Теперь еще какие-то двери, ключи, замки, скважины замочные обнаружились, – бормочу, послушно сворачиваясь калачиком на диване. Плащ и ботинки не снимаю: понимаю, что не дело это – в незнакомом месте спать укладываться, но глаза слипаются, сил никаких человеческих нет бодрствовать, вот и оставляю при себе верхнюю одежду, наличие каковой должно символизировать, что сплю я не «на самом деле», а «понарошку». То есть полежу чуть-чуть, две минуточки, а потом придет Маша, разбудит меня, и мы поедем домой, а по дороге она, наверное, объяснит мне, зачем мы сюда приезжали, потому что я уже давно перестал это понимать, а хозяин дома принципиально не отвечает на вопросы, которые начинаются со слова «зачем»…

Франк сидит на стуле и одобрительно взирает на мои попытки устроиться поудобнее и при этом не запачкать диван ботинками. Ловлю себя на том, что его присутствие совершенно меня не стесняет. Напротив, успокаивает. Я сейчас почти не помню, о чем мы весь вечер говорили; не понимаю, откуда он взялся, причудливый этот старик, и откуда, если уж на то пошло, взялся я сам? И мне, в сущности, все равно. Но один, последний вопрос я ему все-таки задаю. Не потому что мне сейчас действительно требуется ответ, а из чувства долга, словно бы подчиняясь некоему невидимому сценаристу, который переминается нетерпеливо с ноги на ногу где-то за кулисами моего сознания, толкает локтем в бок: «Ну же, давай, давай, финальная реплика!»

– А кто вы? – спрашиваю, почти не размыкая губ. – И почему вы так много обо мне знаете?

– Тебе совсем не хочется, чтобы я отвечал, – тихо смеется Франк.

– Не хочется. Но, наверное, так надо…

– Да, всегда лучше знать наверняка, чем путаться в догадках… Я не зря заговорил о дверях и замках. Я – ключник, – шепотом сообщает старик. – Тот, кто открывает двери, всего-то… И еще я – одна из твоих судеб, Макс. Возможно, лучшая из твоих несбывшихся судеб. Мы – отнюдь не одно и то же, совсем разные существа, но, когда я был человеческим детенышем, моим гороскопом тоже управляла туманность Форамен. А это значит, что однажды ты можешь вернуться в этот дом и стать Тем, Кто Открывает Двери. Хорошая, к слову сказать, профессия, верный кусок неба с маслом…

– Я не понимаю, – равнодушно сообщаю ему откуда-то из-под накрывшей меня первой волны неглубокого пока сна. – При чем тут эта хренова туманность?

– А тут и понимать нечего. Просто близ центра чудесного и немилосердного звездного облака под названием Форамен расположена еще одна маленькая темная пылевая туманность, которая именуется Замочной Скважиной, да и выглядит именно как замочная скважина, хоть сейчас ключ вставляй… Ищи ключи, Макс. Это – все, что тебе нужно. Ищи ключи. Ключник без ключей – жалкое зрелище, уж поверь моему горькому опыту.

И

99. И

…его жена тайком выпила снадобье, превратилась в бессмертную и улетела на Луну.

Я просыпаюсь дома. На часах три часа пятнадцать минут, за окном ночь, плащ и ботинки на мне, не говоря уже о прочих предметах гардероба. Состояние – как после грандиозной попойки. Чувствую себя омерзительно, что было – почти не помню и вспоминать пока не хочу. Как я попал домой – неясно; Маши нет рядом, и я понятия не имею, при каких обстоятельствах мы с нею вчера расстались. Ну, небось не поссорились, мы ведь никогда не ссоримся… Закрываю глаза. Надо бы уснуть и через несколько часов снова проснуться, в здоровом теле, твердой памяти и добром расположении духа. Да сон не идет.

Раздеваюсь, путаясь в рукавах и штанинах, отправляюсь в душ, отворачиваю оба крана до предела; несколько минут недвижно стою под ударами тугих горячих струй. Оттаиваю, отмываюсь, оживаю. Тело наконец довольно; мы с ним, можно сказать, помирились после размолвки, причины которой мне до сих пор не ясны.

Пока варится кофе, я топчусь у плиты и бездумно смотрю в одну точку, а потом маленькими неумелыми глотками пью густую темную жидкость, вкус которой кажется мне сейчас незнакомым и не слишком приятным. Питие, оказывается, сложная наука! Можно подумать, я спал так долго, что гортань отвыкла исполнять свои обязанности и теперь с трудом воспроизводит нужную последовательность сжатия и расслабления соответствующих мускулов.

Вдумчиво разглядываю ворох одежды, силясь сообразить, каково ее назначение. И с чего следует начинать процедуру облачения? Сначала носки, а потом джинсы, или наоборот? Или один хрен? Элементарные повседневные действия кажутся сейчас причудливыми ритуалами, к изучению которых мне, очевидно, придется приступать заново.

Вторая чашка кофе выпивается почти профессионально, да и вкус его мне опять по душе. Никак в себя прихожу? С возвращением, дружище Макс, мне так тебя не хватало! Теперь можно усесться на широкий подоконник, подтянуть колени к подбородку, храбро улыбнуться собственному полупрозрачному отражению, сквозь отчаянные глаза которого просвечивают лимонадно-колючие звезды, прикоснуться лбом и ладонями к холодному стеклу и вспомнить наконец события минувшего дня-вечера-ночи. Рассортировать кашу, до краев заполнившую мою большую, тяжелую, чугунную голову, разобрать ее по зернышку: рис налево, овес направо, просо – в центре, шелуха – в окно. Золушкина работа ничуть не легче сизифова труда, просто драматизма в ней меньше, да и зрелище не слишком эффектное. Кинематографисты за такими кадрами не гоняются.

Сижу, вспоминаю. Восстанавливаю последовательность событий. Хуже всего с возвращением домой: сей трип покоится на дне самого глубокого из многочисленных провалов в моей памяти. А ведь путь неблизкий! Чувствую себя клиническим идиотом, слабоумным овощем, самым юным маразматиком за всю историю человечества – а что делать?! Значит, так: старые знакомцы привели меня к дому с садом, симпатичная старушка выдала пригласительный билет на две персоны; мы с Машей отправились на вечеринку в некий неблагоустроенный филиал Зазеркалья, где ей прочистили память и предложили присоединиться к гостям, а меня приговорили к обществу хозяина дома, который… Ох! Это же сколько килофонем невнятной, противоречивой информации мне пришлось усвоить? Если хоть на миг предположить, что относиться ко всему, что я услышал от Франка, следует серьезно, то плохи мои дела. Зато если предположить, что Франк говорил ерунду…

А он, собственно, и говорил ерунду.

Ерунду?

Еруновую Ду или Еровую Унду?