Читать книгу "Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин"

— новый, некий Богдан Цыганенко, житель Донецка.

Кажется, что этих людей тщательно подбирали, просчитав реакцию публики. Причем и нашей, и западной. Обратите внимание — люди, которых нам засветили как исполнителей теракта, почему-то с Донбасса. Как считает Украина, с «оккупированных территорий». И они сразу же предстают не просто убийцами, а «борцами за свободу». «Азовка» Вовк с надутыми губами под прикрытием дочки следила. Помогал ей второй персонаж, он всплыл сегодня — якобы собирал бомбу в Москве, в арендованном гараже. Тоже с Донбасса. Окончил военный лицей, учился на управленца. Что он мог насобирать, какое взрывное устройства? Жил за счет мамы. Уже интересная деталь, скорее всего, ГУР или СБУ помогали «спящему агенту» денежкой. Род занятий, как сказали соседи, «подвезти, что-то привезти». Я помню, как такого «подвозильщика» задержали в Донецке несколько лет назад. Завербовали на погранпереходе, попросили отвезти сверток — тогда только начали охоту на главу ДНР Александра Захарченко. В свертке находилась бомба, ее должны были заложить за батарею в стрелковом клубе «Артемида», где глава тренировался. Этого курьера перехватили, выявили.

Но донецкий Цыганенко жил, не тужил. Чистый, нигде не засвеченный. Получил, думаю, и паспорт ДНР, и гражданство РФ. Не было на него ничего, как ни проверяй по базам. Позвонили из Киева — продал квартиру и выехал в Россию. Дальше по драматургии получается, что два уроженца Донбасса мстят «идеологу «Русского мира» Александру Дугину: «Земля горит под ногами оккупантов». На Западе эта история принимается лучше, чем просто «убийство дочери известного философа». А Дугина на Западе знают и ценят. Важный момент в этой трагической истории. Если бы покушались «уроженка Львова» и житель «Ивано-Франковска», это был бы типичный бандеровский аттентат (от латинского attentatio — «внимание», устаревшее название покушения на убийство высокопоставленных особ, известного и значимого лица. — Авт.). Аттентат — любимое занятие бандеровского подполья во все времена его существования, особенно в конце 1940-х годов, когда свидомые пытались с помощью террора дестабилизировать освобожденную Западную Украину. И действовали они, тщательно консультируясь с американскими и английскими спецслужбами. Не удивлюсь, если западные спецслужбы и слово это «аттентат» вернули из небытия, и методику придумали.

Поэтому уроженцы Западной Украины для этой операции не подходили, осадочек бы остался у всех. Нашли условных «донецких». Показали публике.

Предположу, что настоящие исполнители остались за кадром. Предположу, что и взрывное устройство было, если так можно выразиться, «профессиональным», с другим каналом связи. Не с телефоном, который может подорвать бомбу в любой момент, получив смс-спам. Заключение взрывотехников прояснило бы ситуацию, они могут оценить уровень сборки бомбы и ее компоненты. Но взрывотехники сказали очень мало, и правильно, кстати, сделали. Не думаю, что наши спецслужбы повелись на эту бандеровско-западную драматургию. Следите за руками, сейчас из Вовк-Шабан и Цыганенко будут лепить «борцов за свободу». Могут и Нобеля, кстати, дать. Его сейчас кому только не дают. И это будет предпоследней сценой этого спектакля. А в финале в офисах клоповников СБУ и ГУР при обследовании и разминировании нашими саперами найдут весь массив документов по этой операции.

Это был последний текст из моего летнего цикла. В воздухе уже висело нехорошее предчувствие. Все знакомые офицеры в один голос говорили, что фронт обескровлен. Появилось такое явление, как «пятисотые»: люди, пришедшие в армию за льготами, зарплатой, ипотекой и пенсией и совсем не ожидавшие, что за эти блага нужно проливать кровь. Как-то не подумали про это. «Пятисотые» были разными. Кто-то просто «гасился» в брошенных домах или съемном жилье, не появляясь на передовой. Кто-то разрывал контракты, отказывался их продлевать, не возвращался из отпуска, косил «по медицине». Мер воздействия на «пятисотых» не было до начала «частичной мобилизации». Я догадывался, что она будет. Вернувшись на две с небольшим недели в Москву, я, еще не остыв от увиденного, написал пост в своем телеграм-канале «Русский тарантасъ»:

«Возвращался с Донбасса с тяжелым сердцем. Вроде и светлая встреча была у подъезда, а высказанное заставило думать. Грузил в машину барахло — броник свой и сменщика, три каски, сумки — за семь месяцев в Донецке даже сковородку нажил. У подъезда стояло такси. Вылез шофер, весьма в возрасте, просил, не Стешин ли я Дмитрий. Подхватил одну сумку. Поговорили потом, покурили. Полковник, давно-давно в отставке, застал Афган. И из всего разговора запомнил одну фразу: «Это русские учат воевать русских». Фраза как кубик Рубика — миллион комбинаций и прочтений. Ехал и прокручивал их в голове. Например: «Зачем нам на земле такие русские, поднявшие оружие на братьев? Они должны быть под землей».

Дорога на Москву забита, как МКАД в час пик, на заправках как в метро в 17.00 на Кольцевой — самолеты-то не ходят на юга. Война идет. И жирненькие отдыхающие ехали с великами, со шляпными коробками и собачонками, со сдобненькими мадамами, едва прикрытыми. Жрали хот-доги на заправках, запивали омерзительным кофе, кормили свои дорогие машины. Они еще не понимали, что это последнее, уже полумирное лето. И мне показалось, что они сдадут три Донбасса, если кто-то даст этим гражданам выбор и возможность разменять свой скотский «отдых» в южных резервациях на наши эфемерные «кровь, земля, честь». Вот даже не поморщатся. В этом и сокрыта великая несправедливость происходящего на юго-востоке бывшей Украины. К гражданским войнам неприменима стратегия «на половину шишки» и «делаем вид, что все хорошо». Плохо закончится».

Этот пост вызвал, извините за штамп, бурю негодования. Перекрывать его, разоблачать Стешина, отрядили целую толпу платных блогеров. Они писали: «Уважаемый военкор, а нервы как у институтки», «Ремарка начитался», «В то время, когда наши воины хранят мирную жизнь простых россиян, такие как Стешин…». Меня даже обвинили в сотрудничестве с укропами. Даже пришло письмо от женщины, якобы «жравшей хот-дог на заправке». Истерика объяснялась просто. Имелся факт — недостаток бойцов на фронте и невозможность их пополнить. Имелось решение — объявление мобилизации в том или ином виде. Имелись и последствия — признание факта, что при планировании СВО были допущены системные ошибки: ограниченная военно-полицейская операция превратилась, как писали западные эксперты, в «первую настоящую войну XXI века».

12 сентября, вдень, когда мне исполнилось 50 лет, наши начали откатываться (перегруппировываться, кому как нравится). Власти потребовали объяснений. 21 сентября началась «частичная мобилизация». Слишком поздно, эффект от нее начал проявляться только в декабре.

19 сентября мне позвонило начальство и сообщило, что меня отзывают из отпуска. В Донецке начинается референдум о вхождении в состав России. Мне сказали прямо: «Это дело девяти последних лет твоей жизни, неужели ты пропустишь?» Нет, это не