Читать книгу "Большая книга ужасов – 81 - Мария Некрасова"

– Пошли.

Горыныч потрусил. Как-то он не сильно рвался оказаться там. Постоянно оглядывался, спрашивая: «Может, останемся?»

Петька оставаться не собирался. Его кусали комары, и что-то в пятке так больно стреляло, что идти он мог только на цыпочках. Дорога начинала смахивать на бесконечность, когда он вдруг увидел за деревьями крышу.

Они вышли на зады дома Тарасия.

Горыныч с лаем ринулся вперед, Петька пожалел, что не удержал собаку – за нее можно было спрятаться. Поносившись вокруг спящей на цепи псины, Горыныч вернулся. Петька вцепился в его шерсть, не давая отойти. Горыныч повизгивал от боли и норовил лизнуть Петьке руку. Но выпускать его Петька не собирался.

Конечно, он надеялся, что сможет незамеченным проскочить в их пристройку, найти кофту или хотя бы прикрыться одеялом. Спящая до этого сторожевая собака подняла голову и глухо, натужно залаяла. Из пристройки выглянула Леночка. Она держала в руках кружку и даже пила из нее, но, увидев Петьку, замерла.

Петька двумя руками вцепился в Горыныча и присел.

– Витьку позови, – попросил он Леночку.

– А… – протянула она, делая круговое движение рукой. Она вела и вела руку, не в силах остановиться. Чашка выпала. Движение остановилось.

– Или дай чего, – хмуро произнес Петька. Не нравилось ему, что Леночка так зависает.

– А… – она никак не могла вымолвить что-нибудь еще. – А… а они ушли, – наконец произнесла Леночка. – Тебя искать.

Осторожно присела за чашкой. Горыныч рванул к протянутой руке. Отброшенная его лапами посудина зазвенела по камешкам.

– Дурак, – похлопала по подставленной собачьей голове Леночка. Она отодвинула от себя псину и дотянулась до чашки.

Петька утвердился на корточках, обхватив колени. Леночка вгляделась в него.

– А где твоя одежда? – ошарашенно спросила она.

– Одеяло вынеси, – сквозь зубы процедил Петька.

Леночка бросила чашку и скрылась в домике. Выскочила оттуда с белой рубахой Санечка и почему-то своим поясом.

– Вот, накинь. А этим подвяжись. Чтобы не дуло.

Петька выхватил из ее рук рубаху, накинул. Быстро осмотрелся. Одежда доставала ему до колена. Покосился на пояс. Поморщился, но взял. Задувать – это не самое страшное. Как бы сделать так, чтобы не задиралось. Он невольно глянул на свои ноги.

– А обувь?

Леночка была в сандалиях. Петька тоже от сандалий не отказался бы, но она вряд ли взяла с собой две пары.

– Ой, сейчас!

Она опять метнулась в домик и вышла оттуда с огромными сапогами. Когда она их поставила около Петькиной ноги, то несовпадение размера стало еще очевиднее. Будто на аттракционе «Дом великана».

– Там в углу стояло, я еще вчера заметила. Подумала, какие большие…

Петька молча скинул кеды и влез в сапоги. Израненная ступня сначала возопила от боли, а сразу затем от облегчения – неровности стельки в сапоге не шли ни в какое сравнение с неровностью земли.

– А почему ты голый? – повторила свой вопрос Леночка.

Петька протопал мимо. В первой комнате увидел на столе чашки и рассыпанное печенье. Сунул несколько печенюх в рот, пару еще с собой прихватил. Допил чей-то остывший чай. Дошел до кровати и рухнул на нее.

В голове вяло шевельнулась мысль, что вот сейчас на него будут смотреть, что станет неудобно, что подол рубашки наверняка задрался. Но мысль свою не додумал и уснул.

Проснулся и в первую секунду решил, что все повторяется. Рядом с ним опять был Горыныч. Но теперь уже теплый бок прижимался к нему через ткань, лежал Петька не на земле, а ноги были надежно защищены сапогами.

– Интересно, – выдавил из себя Санечек. Он стоял в дверном проеме. На голове у него была мятая панама защитного цвета с обвисшими полями, а на плечах чужая куртка. – Очень интересно.

– Ну что ты? – повисла у него на локте Леночка. – Он же вернулся. Только голый.

Петька дернулся проверить, не задралась ли рубашка. Тело отозвалось болью, словно перед этим побывало под самосвалом, загорелись царапины и ушибы. Кожа разом во всех местах зачесалась.

– Голый? – ошарашенно уточнил брат, поворачиваясь к девушке. – А нас сейчас только это удивляет?

Отодвинув Санечка, в комнату ворвался Витек и уселся рядом.

– Ну ты как? – Вид у него был утепленный – в чужой куртке и галошах не по размеру.

– Заблудился, – буркнул Петька, укутываясь в одеяло.

Тарасий стоял в углу и улыбался. Его круглое курносое лицо выражало полное понимание происходящего.

– А какого лешего ты ночью туда пошел? – заорал Санечек, сдергивая с себя панаму и начиная расстегивать куртку. – Приключений не хватает?

– Я в туалет вышел, – соврал Петька.

Взгляд невольно уперся в окно. Туалет у них был на улице. Приличный чистенький домик. Но на улице.

– Вышел в туалет, а пропал на всю ночь? – Санечек врезал кулаком по стене. Пристройка дрогнула, за неплотно прилегающими обоями с шуршанием посыпалась труха. – Мы проснулись, тебя нет. Стали ждать, думали, умываться пошел или собрать чего к завтраку решил. – Санечек пробежался туда-сюда в узком проходе в ногах кровати. – Мы уж позавтракали, а тебя все нет. – Санечек снова стукнул кулаком по стене. Где-то что-то скрипнуло, словно собралось обвалиться. – Эта оглашенная, которая сестра этого психа, – Санечек уперся взглядом в Тарасия, на что тот только еще шире улыбнулся, – стала орать, что тебя зомбаки утащили. – Брат выразительно покрутил пальцем у виска и выпучил глаза, стараясь изобразить Сольку. – Мы там все кусты обшарили. Одежду-то ты зачем снял? Купался?

Петька вздохнул. С одной стороны, он, конечно, купался, но был в тот момент еще в одежде. А когда он ее снял… когда снял… Он снова вспомнил напавшего на него петуха и, зажмурившись, прошептал:

– Я не помню ничего.

Ему очень хотелось посмотреть куда-нибудь, где ему встретились бы приветливые лица, но таких вокруг не было. Все смотрели с разной долей осуждения. Только Тарасий с пониманием. И за это его хотелось побить отдельно. Поймав Петькин взгляд, Тарасий улыбнулся еще шире, хотя, казалось, его улыбка и так дотянулась до ушей, и выдал:

– Его мавка увела.

Санечек споткнулся на этих словах, уставился, словно впервые увидел парня.

– Чего?

– Это злой дух в лесу, – пояснил Тарасий. – Она у мостков живет. Иногда как русалка. С хвостом.

Петька моргнул, пытаясь стереть из своей памяти то, что там всплыло – перекошенное яростью лицо, распахнутый рот, острые зубы, скрюченные пальцы.

– С чем? – сипло переспросил Санечек. Ох, знал Петька этот тон. После вопроса в таком тоне обычно становилось очень больно. И потом еще какое-то время было больно.